Остров русалок

— Насколько нам известно, вы недавно провели церемонию приветствия богини ветров и в следующие две недели будете свободны от дел…

— Женщина никогда не бывает свободна от дел, — возразила До Сэн.

Доктор Пак улыбнулся, но не стал отвечать на ее замечание.

— Возможно, вы об этом не знаете, но стресс организма от холодной воды, который переносят хэнё, выше, чем у любой другой группы людей в мире.

Это заявление нас не особенно заинтересовало. Мы ничего не знали о «других группах» и «стрессе от холодной воды», мы знали только то, что испытали сами. Когда мы с Ми Чжа ныряли зимой во Владивостоке, мы не видели в воде никаких людей, кроме таких же хэнё, как мы сами. Ныряльщицы считали свои способности даром, который помогал нашим семьям выжить.

— Мы ищем двадцать добровольцев, — продолжил доктор Пак. — Мы хотели бы найти десять хэнё и десять женщин других профессий.

— И что эти добровольцы будут делать? — поинтересовалась До Сэн.

— Мы будем их исследовать в воде и на суше.

— Мы не входим в море, когда на острове царит богиня ветров, — сказала До Сэн.

— Не входите в море или не собираете улов? — спросил он. — Мы вас не просим ничего собирать. Вот поэтому мы приехали именно сейчас, когда вы не заняты. Если не собирать улов, богиня не рассердится.

Да что он знал о нашей богине и о ее силе? Впрочем, определенный смысл в словах ученого был: никто ведь не говорил, что в этот период запрещается входить в воду.

— Мы будем измерять вашу температуру, — продолжил доктор очень уверенным тоном. — Еще…

— А можно мне поучаствовать? — вдруг произнесла Чжун Ли.

Смех послышался с обеих сторон. Те, кто знал Чжун Ли, совсем не удивились ее смелости, а чужаки, похоже, сочли девочку очень милой. Она подбежала к своей бабушке, и доктор Пак присел на корточки, чтобы смотреть Чжун Ли в лицо.

— Мы изучаем скорость основного обмена веществ у хэнё по сравнению с обычными женщинами. Мы будем приезжать раз в три месяца — зимой, весной, летом и осенью. Твоя мама ныряльщица? — Она кивнула, и ученый продолжил: — Мы собираемся устроить на берегу лабораторию. Будем измерять температуру у женщин до того, как они пойдут в воду, и после, чтобы определить уровень озноба. Нам необходимо понять, является ли способность местных ныряльщиц выдерживать холод генетической, или этому можно научиться. Мы…

Чжун Ли повернулась и уставилась на меня своими угольно-черными глазами.

— Мама, ты должна принять участие! И бабушка тоже. И ты, старшая сестра. — Она повернулась к доктору Паку. — Это уже три человека. А еще Ким Ян Чжин — вы ведь тоже согласны, правда? — Моя напарница кивнула, и Чжун Ли решительно посмотрела на доктора Пака: — Я помогу найти добровольцев в другую десятку. У нас не так много семей, где женщины не ныряют, но есть вдова, которая мелет и продает просяную муку; есть женщина, которая торгует углем, и еще одна ткачиха. — Она склонила голову набок. — Когда вы собираетесь начать? — Потом она посмотрела и на спутников доктора Пака: — А где вы поставите лабораторию?

Лабораторию! Я даже не знала, что это такое. Вот насколько опередила меня дочь.

Однако найти добровольцев оказалось не так-то легко. Мы много лет молчали и таились, и у нас были причины для осторожности. 21 сентября 1954 года — спустя семь лет и семь месяцев — последних повстанцев наконец поймали или убили, и приказ стрелять без предупреждения на горе Халласан был отменен. Инцидент 3 апреля официально закончился — хотя как можно называть «инцидентом» события, которые длятся больше семи лет, я не понимала. Мы сложили воедино информацию из разных доступных нам источников, и получившаяся картина нас потрясла. Триста деревень сожгли или стерли с лица земли, сорок тысяч домов уничтожили, а людей убили столько, что ни одна семья на острове не осталась незатронутой. Корейцев на материке призывали не верить рассказам о резне. Островитяне всегда с подозрением относились к чужакам, а теперь наша подозрительность только выросла. В результате Чеджудо стал еще более закрытым. Он словно снова превратился в остров изгнанников, а мы стали неприкаянными душами.

Напоминания о случившемся были повсюду. Мужчина на костылях, которому разбили колено киркой. Девушка с ожогами по всему телу, которая доросла до брачного возраста, но так и не дождалась предложения. Юноша, переживший месяцы пыток и теперь бродивший по олле нестриженый, небритый, в грязной одежде и с мутным взглядом. Мы все страдали от воспоминаний, не могли забыть тошнотворный запах крови и огромные тучи ворон, которые собирались над мертвецами. Все это преследовало нас и во сне, и наяву. Но если кто-то по неосторожности хоть словом высказывал свою печаль или проливал слезу о смерти близкого человека, его сразу арестовывали.