Остров Сердце

– Тут одно слово: "Ждите!". Чего, интересно? Я просто теряюсь в догадках… – Расул усмехнулся. – Уж не штурма ли? – Потом наклонился к Каленину и тихо произнес: – Не возвращайтесь! Тут скоро такое начнется… Больше вы никого не спасете, а себя погубите. – Он приблизил лицо вплотную к лицу Каленина и произнес уже совсем шепотом: – Он сказал, что играет не по правилам, значит, и для вас правил нет! Увозите детей и не возвращайтесь!…

Каленин, казалось, не слушал Расула и смотрел куда-то мимо него. Он все плотнее стискивал зубы, наблюдая, как два равнодушных боевика подталкивают в спины плачущих детей, перебегающих по шаткому мостику с берега на катер. Вскоре места на катере уже не осталось, а на берегу еще стояло несколько испуганных чумазых пацанов и две плачущие в голос маленькие девчушки лет десяти.

Каленин подошел к ним, подхватил обеих и медленно, выверяя каждый шаг, чтобы не потерять равновесие, двинулся по мосткам. Передав девочек на руки более взрослым детям, он снова сошел на берег, прихватил двух пацанов, бросил им "Держитесь!" и двинулся обратно, на борт.

Так он перенес всех, прикидывая, что двигаться придется по воде с предельной осторожностью: детей в катере было намного больше, чем он мог вместить при обычных условиях.

Каленин собрался уже завести двигатель, но вдруг передумал и спустился на берег.

– Слушай! – обратился он к Расулу. – Выполни одну просьбу: мальчик там в усадьбе есть, Вовой зовут. В матроске ходит… Это мой племянник, – соврал Каленин. – Дай мне его забрать. Прошу!…

Расул молча потыкал пальцем в мобильный телефон, и вскоре рядом с ним притормозил раздолбанный старенький "Москвич", в который он так же молча уселся, и тот сразу же растворился в клубах всепроникающей едкой пыли.

Дети в катере затихли, словно понимали, что их судьба зависит от этого странного дядьки в грязной рубашке и потерявших первоначальный цвет брюках, которые были закатаны по колено. Он сидел к ним спиной на шатком мостике, опустив ноги в воду, а рядом с ним стояли серые от пыли кроссовки, которые при каждом легком ударе волны в борт катера угрожающе покачивались. Наконец, один башмак с отчетливым шлепком плюхнулся в воду. Дети неуверенно засмеялись.

Каленин чертыхнулся и спрыгнул с трапа в воду, но поскользнулся и, взмахнув руками, упал на спину, полностью погрузившись в грязную прибрежную воду, а сверху на него шлепнулся и второй башмак.

Тут уж радостным смехом взорвались все: смеялись, размазывая следы от недавних слез, дети, смеялись стоявшие на берегу бандиты, и даже подъехавший только что Расул тоже улыбнулся и подтолкнул к выбирающемуся на берег Каленину маленького мальчика в грязной бескозырке и с забинтованной посеревшим бинтом рукой.

– Забирай!

– Это не он! – поперхнулся Каленин. – Не Вова!

– Как тебя зовут? – раздраженно спросил Расул.

– Вова! – испуганно ответил мальчуган.

– Ну вот, видишь, – сверкнул глазищами Расул. – Вова!…Бескозырка!…Что с рукой?

– Не знаю… – мальчишка беззвучно заплакал. – Болит сильно!

– Забирай! – отрезал Расул. – Мне его тетка с усами отдала, директор! Не хочешь брать, пусть остается.

Каленин молча взял незнакомого пацана на руки и аккуратно ступил босыми ногами на трап.

– Стой! – Расул подошел к нему сзади и что-то сунул в карман брюк. – Телефон… – тихо пояснил он. – Не возвращайся…

Каленин медленно двинулся по трапу.

– Эй, обувь забыл! – крикнули ему с берега, но он шел, не оборачиваясь. Потом с трудом протиснулся к штурвалу через плотно прижатые друг к другу детские тела, а увидев, что кормовой канат полетел в катер, прокричал, стараясь перекрыть звук взревевшего двигателя:

– Извини, Расул, но я вернусь!!! Придется потревожить твою совесть!!! Когда надумаешь в нас стрелять, подумай, надо ли?

Атака

Гирин слушал Каленина, закрыв глаза и не поднимая головы. Он не спал уже две ночи подряд, отчего и так худое лицо его еще больше вытянулось, рельефно выступили скулы, и Каленин, не видевший генерала всего пару дней, нашел его резко постаревшим. Куда-то подевалась неизменная бравая выправка. Гирин ссутулился и даже, казалось, существенно потерял в росте.

– Все? – спросил он, когда Каленин замолчал.

– Все!