Остров Сердце

– Немного, но есть. Мешки под глазами, к примеру. Куришь много! А может, и пьешь лишнего по вечерам!…Нижняя дуга оправы должна идти ровно по линии твоих припухлостей. Тогда они будут не так видны! И эти дурацкие шарфики… Морщины на шее прячешь? Ну и дура! Надень лучше платье с высокой стойкой, а твой шарфик как раз вызывает желание рассмотреть то, что ты под ним скрываешь!…

…Первым Элла пригласила на трибуну известного в прошлом спортсмена, многократного чемпиона мира по шашкам. Накануне очередность выступлений разыграли по жребию, так как в рядах организаторов митинга вспыхнул скандал. Чем мельче была организация, тем яростнее претендовала на право либо открывать митинг, либо ставить финальную точку. Только представитель КПРФ от участия в жеребьевке отказался, заявив, что "Геннадий Авдеевич примет решение на месте".

Спортсмен был суетлив, беспричинно улыбался и имел скверную привычку говорить с такой скоростью, что понять его мог далеко не каждый. К тому же вредил очень заметный акцент. Большинство присутствующих улавливало смысл речи великого спортсмена по ключевым словам, которые, в отличие от всего остального, звучали вполне отчетливо. Чемпион произносил их вне основного текста. К примеру, шла длинная пулеметная очередь слов, потом едва ощутимая пауза, а за ней одинокий выкрик: "долой", "убийцы", "камарилья", "демократия", "Буш", и что-то еще из этого ряда. Кроме того, оратор периодически всех куда-то посылал – то ли на шиш, то ли на шпиль…

– "Эндшпиль"! – догадался кто-то в толпе. – То есть конец им! Конец кремлевской игре с народом!

У Эллы испортилось настроение. Воспитанная работой в структурах власти, она знала, как важно уметь четко и лаконично излагать мысли. А митинг – вообще особый жанр. Надо говорить так, чтобы впечатлительные бабульки падали в обморок от нервного перевозбуждения! Чтобы толпа взрывалась общей страстью – радостью, болью, порывом к действию.

Дальше пошло еще хуже.

Подошла очередь поэта, возглавляющего леворадикальную организацию "Новые большевики". Он прожил значительную часть жизни за границей и написал несколько ярких книжек. Их отличал сквозной литературный прием, смысл которого состоял в следующем: внутренности литературного героя выдираются без наркоза из брюшной полости, потом их поливают серной кислотой, а когда они шипят и чернеют под воздействием оной, герой начинает повествовать о том, что он чувствует в этот момент.

Поэту перевалило за шестьдесят, и был он очень похож на сталинского "всероссийского старосту", Михаила Ивановича Калинина: седая бородка клинышком, седая прядка, очки… За этой благообразной внешностью трудно было разглядеть бунтаря и радикала. И уж тем более не тянул он на дамского угодника, хотя Интернет был заполнен сюжетами, снятыми скрытой камерой, где козлобородый вития развлекался с девушками легкого поведения.

Поэт стал призывать к революционному террору, обещал взрывать оставшиеся памятники Ленину и вновь поджечь Останкинскую башню, которая сгорит, как он образно выразился, от стыда!

К началу его выступления подъехал и бывший премьер на "Роллс-Ройсе". Этот поднялся на трибуну с таким достоинством, а выглядел настолько элегантно и стильно, что хотелось завернуть его в большую коробку, обвязать ленточками и принести домой, чтобы торжественно открыть ее в присутствии всех домашних и восхищенно сказать: глядите, какое диво дивное я вам притащил! Как смотрит! Как улыбается! Как себя несет! А прическа – волосок к волоску, кожа, что атлас! А запах! Французский парфюм, говорят, новейшая линия Jil Sander!

Но когда в заключение выступления седовласый литератор неожиданно запел, экс-премьер помрачнел, быстро покинул трибуну и исчез в недрах огромного авто. Причем густые цепи омоновцев безмолвно расступились перед автомобилем, а потом снова сомкнули щиты.

Испугали экс-премьера эпатажные куплеты, романтически поименованные автором "Негры подходят сзади!".

Куплеты звучали так:

Негры походят сзади!
Подло крадутся, б…!
Сердце болит от ссадин,
Гулким набатом бьет!
В душном нью-йоркском смраде,
Родины нашей ради,
Мы не дадим им гадить!
Душу протестом рвет!

Несмотря на явную диковатость текста, песня неожиданно стала популярной у оппозиционно настроенной молодежи, посчитавшей, что в тексте есть глубокая аллегория, и негры – это совсем не негры, а темные силы, угнетающие все передовое.