Остров сокровищ

— Вправду не брал. Я был в душе… и в коме.

Задрожавшими руками доктор Ливси перебрал коробки с коллекциями.

— Черт… Я же сам туда спрятал. Едва тебя нашли. Ты лежал грудью на столе, ткнувшись головой в экран… — Он перешерстил содержимое остальных ящиков. — Ума не приложу…

— Полиция забрала? — предположил я.

— Нет. — Доктор Ливси неожиданно смутился. — Я… я им не отдал. Это ведь не орудие преступления; зря они Бонса подозревали.

Я не понял, о чем речь, но не стал расспрашивать; сейчас меня волновало другое:

— Кто здесь бывал, кроме вас?

— Ну, — доктор вздохнул, собираясь с мыслями, — твоя мать, Шейла.

— Не воры.

Он кивнул и продолжил:

— Медсестры из нашей клиники.

— Этих допросим как следует.

— Два моих заместителя, врач от сквайра Трелони, врач из города, профессор Лус, которого ты видел; он проездом на Энглеланде… И твой приятель без лица. — Доктор выпрямился. — Он самый. Я заявлю в полицию.

— Не надо, — вырвалось у меня. — Пожалуйста.

— Джим, RF-запись — слишком опасная штука.

— Я поговорю с Томом…

— Чтобы он зарыл кристалл в лесу? — перебил доктор Ливси. — А потом налепил маску Джима Хокинса и принес кристалл кому-нибудь из своих врагов?

— Том такого не сделает.

— Откуда тебе знать?

— Я — Трижды Осененный Птицей. Я чувствую, — ответил я, и доктор не нашел, что возразить.

Однако он не позволил мне связаться с поместьем Трелони и сам набрал код, потребовал Тома Редрута. Спустя несколько секунд на экране возникли фиолетовые перья, круглые глаза и крючковатый клюв лесной сусанны. Клюв приоткрылся, перья на лбу встопорщились.

— Здравствуйте, мистер Ливси, — вежливо поздоровался Том. — Джим! — вскричал он, когда я наклонился к плечу доктора и Том увидел меня на своем экране. — Очнулся!

— У тебя есть двадцать минут, чтобы вернуть кристалл, — отчеканил доктор Ливси; каждое слово было точно удар хлыста. — Через двадцать минут я ставлю в известность полицию.

Круглые глаза растерянно моргнули, крючковатый клюв щелкнул.

— Понял, сэр, — кротко отозвался Том. — Ждите.

Доктор Ливси выключил связь и шепотом выругался.

Снаружи донесся тоскливый вой, как будто чье-то измученное сердце разрывалось от горя. Я ринулся вон из комнаты, пронесся по коридору, промчался мимо Шейлы за стойкой и выскочил из гостиницы, под студеный осенний ветерок. Небо было ясное, и вовсю светило солнце.

— Дракон! — вскрикнул я. — Это кто ж додумался?

Мой зверь лежал, наполовину вывалившись из конуры, уронив голову между вытянутых передних лап. В слезящихся глазах стояло отчаяние; рядом на земле блестела цепь, которой он был прикован. На крыше конуры, уместившись между игрушечных шпилей и башенок, сидел полный сочувствия Рысь. Наш котун — белый, с рыжими пятнами, точь-в-точь лесной рысюк в миниатюре — горестно мяукал и пытался лапой достать Дракона, как будто хотел похлопать по плечу.

Увидев меня, Дракон с усилием приподнял голову и пополз, волоча начавшие отниматься задние лапы. Новый тоскливый вой разнесся над берегом. Рысь издал негодующий мяв: дескать, вы, люди, спятили — держать кургуара в неволе?

Подбежав, я отстегнул цепь и снял ошейник. Дракон лежал, горько постанывая и закрыв глаза.

— Какой урод это сделал? — обрушился я на подбежавшую Шейлу.

— Я, — пискнула она жалобно. С ее жарких щек сходил цвет. — Джим, он бесновался. Рвался в бар, рычал, царапал дверь.

— Что тебе понадобилось в баре? — строго обратился я к кургуару.

Он приоткрыл один глаз и протяжно вздохнул. Рысь спрыгнул с крыши конуры, лизнул приятеля в нос и вальяжной походкой двинулся по своим котуньим делам.

— Там посетители пришли, — виновато объяснила Шейла, — а Дракон вдруг как начал орать и ругаться! Вот и пришлось… Как ты себя чувствуешь? Мы ужасно перепугались. Принести тебе коффи? Или что-нибудь теплое надеть? Холодно. — Сама она дрожала в тонкой блузке.

— Ничего не надо, спасибо.

Шейла убежала, а ей навстречу по лестнице спустился доктор Ливси, принес мою куртку с уже включенным подогревом. Я влез в нее и почувствовал себя замечательно. Напоенный солнцем и солью ветер с моря холодил лицо и бодрил.

— Пройдемся? — предложил доктор и двинулся через пляж к воде.

Оживший кургуар заковылял следом за нами.

Мы подошли к полосе мокрого песка, где прокатывались, оставляя скупую белую пену, невысокие волны. Доктор Ливси долго смотрел на синюю, с бликами, воду, щурился от ее блеска.

— Странно, — тихо произнес он. — Врачи на тебе поставили крест, а твой птицезверь твердил как заведенный: «Джим не умрет, этого не может быть». Можно подумать, ты ожил его молитвами.

Интересно, к кому Том Редрут воспылал внезапной любовью — ко мне или кристаллу, который собирался украсть? И ни черта ведь не прочтешь на его зверской морде.

Из-за мыса, скрывавшего Жемчужную лагуну, вынырнул маленький глайдер. Подлетел, стремительно снизился над берегом и лихо приземлился, взметнув песок. Открылась дверца, и из кабины выскочил — у меня сердце оборвалось — мой отец. Ах, нет. Нет. Вглядевшись, я по фигуре признал Тома Редрута, а его очередная маска всего лишь на миг показалась мне родным лицом.