Остров сокровищ

— Да нет же. RF-запись может — и должен — читать специалист, risky fellow. То, что твоя запись не имеет защиты от простых смертных вроде нас с тобой, — вот это преступление. Или головотяпство. Полицейские даже задавали вопрос: не желал ли старина Бонс отправить тебя на тот свет, чтобы не скучать одному?

— Чушь.

— Полная, — охотно подтвердил Том. — И доктор Ливси то же самое говорил, возмущался, что они старика подозревают. Полицейские хотели забрать кристалл как вещдок, а он не позволил — из принципа.

— Ну, а почему я выжил?

— Повезло. — Жмурясь от удовольствия, Том сделал добрый глоток медовухи и заел орехом. — Ты недавно познакомился с хроном; его воздействие смягчает влияние RF. Тебе на самом деле чертовски повезло, — повторил Том, обводя ленивым взглядом расшумевшуюся компанию; парни спорили о достоинствах антигравитационной системы Льюиса, а девицы пытались вернуть разговор в более понятное им русло. — Короче говоря, друг мой Джим, в твоем кристалле записан маршрут к планете, где водятся бесценные дикие Птицы. Сейчас, когда их чуть не объявили национальным достоянием, самое время привезти на Энглеланд полный трюм этих тварей. Большие деньги, между прочим…

— …придется потратить, — докончил я фразу. — Корабли с RF-тягой почти не используются, RF-навигаторы, по словам того же Бонса, сумасшедшие, а правительство не заплатит за Птиц ни гроша. С радостью примет их в дар и сгубит в неохраняемых заповедниках.

— Птиц можно продать на других планетах.

— Попробуй. На Энглеланде есть традиция. Свои поверья, мифы и предрассудки. А в иных мирах спрос надо создавать на пустом месте. И ты сможешь объяснить людям этот бред: убить Птицу, чтобы на башку насыпались перья? Такая чушь проходит только здесь. — Я сам подивился тому, с какой злостью это сказал.

Том осторожно коснулся лба с точками запекшейся крови, покривился:

— Саднит, зараза. Джим, друг, пойми: не в деньгах счастье. И даже не в Птицах. Подумай: ты остался не у дел. Чем теперь заниматься? Обслуживать постояльцев? Они тебе на фиг не нужны. Уедешь в город искать работу? И сбежишь оттуда через месяц. Улетишь с Энглеланда? Именно это я и предлагаю. Причем не надо тратиться на билет: мистер Трелони берет расходы на себя. Он мечтает вырваться из-под супружеского каблука и пуститься в авантюру… в поход, который сулит честь и славу добытчикам настоящих диких Птиц.

— А ты?

— И я с ним, конечно. Я ее ненавижу. — Тома передернуло. — Мне жалко Лайну, жалко сквайра, жалко себя… а ее — ненавижу.

— Что тебя удерживает в поместье?

Том потряс головой:

— Не скажу. Джим, друг, соглашайся. Мы со сквайром все продумали. Без тебя никак нельзя — ты единственный, кто смыслит в Птицах.

— Нет, — сказал я.

Том растерянно заморгал. Собственные ресницы у него были длинные, как у Лайны, и светлые, в цвет волос. Удивительно, как сохранил их под биопластом…

— Почему «нет»?

— Я уже чуть не сдох от этого RF. И не хочу становиться risky fellow и погибать черт-те где вместе с тобой, сквайром… Кого еще он привлечет? С доктором Ливси, к примеру.

— Ты боишься?

— Не желаю хоронить людей. Эта авантюра слишком дорого нам обойдется.

— Извини, — проникновенно сказал Том, — но ты и на Энглеланде не жилец.

— Зато ты целее будешь.

— Ты что — серьезно? Отказываешься?

— Наотрез.

— А если тебя попросит сквайр? И доктор Ливси, которого он сейчас уговорит?

— Скажу то же самое. Можешь поверить интуиции Трижды Осененного: эта затея — самоубийство.

Том поверил — не в самоубийство, разумеется, а в мой отказ. Он побледнел, руки задрожали. Но я же не виноват, что все во мне восстает против его великолепной придумки.

Том сжал в ладонях кружку с медовухой.

— Ну, что ж… — произнес он напряженным, готовым сломаться голосом. — Давай тогда выпьем за разбитые надежды, упущенные возможности, свою поломанную жизнь.

Я уже понял, что он — любитель себя жалеть, и не стал за это пить. Однако Том страдал по-настоящему, и мне было перед ним неловко. Из-за двери донеслось поскуливание Дракона, словно мой кургуар взялся плакать за вконец расстроенного человека.

Том поднялся и открыл дверь:

— Входи. Травишь душу — сил нет.

— Не впускай, — сказал я, а один из подвыпивших парней заорал:

— Уберите зверя! Он бешеный!

— Иди, не бойся, — подбодрил кургуара Том. — «Дураки, — скажи, — нас обижают, кричат…»

— Не впускай! — Я вскочил.

Подгулявшая компашка завопила хором, девицы завизжали.

— Дракон, нельзя! Пошел вон!

Кургуар будто не слышал. Подволакивая все еще слабые задние лапы, он вошел в бар. Пьяные крики его возмутили; Дракон издал громкое «Ххррррр» и предъявил нарушителям спокойствия свои бесподобные клыки.

— Вон отсюда, — схватив за шкирку, я думал выкинуть его за порог.

— Хрр! — Лязгнули зубы, и я чуть не взвыл: Дракон пребольно цапнул за колено. — Рррау! — Нагнув голову, кургуар двинулся между столиками к шумным гостям; спина со вздыбившейся шерстью проплывала выше столешниц.

— Стоять! — Том поймал гибкий черный хвост и потащил зверя назад.

Когти Дракона скребнули пол, он присел, обернулся — и Том отпрыгнул, затряс прокушенной кистью.