Остров спокойствия

– Больше не появится. Сбит машиной. По утрам он бегал трусцой – встав на ноги после ранения. Машина даже не снизила скорости, выбила его из «адидасовских» кроссовок и помчалась дальше.

– Свидетели есть?

– Тихий участок дороги, раннее утро. «Лендкрузер» со следами наезда найден в полумиле от места происшествия. Владельцы – родители двух детей, бухгалтер и педиатр – сообщили об угоне почти в ту самую минуту, когда машина врезалась в Файнштейна. Мы их еще проверим, но это не они.

– Кто-то, знавший распорядок дня и маршрут Файнштейна, угнал машину, чтобы его убить.

– Уже шесть смертей, связанных с «Даун-Ист». Три убийства, включая Файнштейна, два самоубийства и несчастный случай с Марсией Хобарт. Тут наверняка есть связь, Эсси.

– Одно самоубийство было в Делавэре, другое – в Бостоне, третье, как считается, связанное с преступной группировкой, произошло в Балтиморе. – Она подняла руку, прежде чем он возразил. – Я не говорю, что ты ошибаешься, Рид. Но это все еще натяжка. Связь действительно прослеживается, однако, по статистике, в любой большой группе людей будет смерть, самоубийства и несчастные случаи. Способы убийства разные. Пистолет с глушителем, нож, автомобильный наезд.

– Общее в них – излишнее усердие, – настаивал он. – Три пули в Роберте Флиск. Тринадцать ножевых ран в Мартине Боулингере, Файнштейн сбит огромным внедорожником, ехавшим на большой скорости. Боулингер тогда первый месяц работал охранником торгового центра, а когда началась стрельба, запаниковал и сбежал. Не смог с этим жить, начал употреблять наркотики. Он был в отключке, когда его ударили ножом, умер после первых двух ударов, но убийца не остановился. Перебор. А самоубийства? – взволнованно продолжал Рид. – Что, если это были не самоубийства? Добавь сюда случай с матерью Хобарта…

– Ситуация с матерью Хобарта выбивается из шаблона. Она не пострадала в перестрелке. Она не была жертвой, как остальные.

– Она была жертвой! – Зеленые глаза Рида горели. – Может, она не была идеальной матерью, может, она была слишком слабой, но она была жертвой. Сын сделал ее жертвой.

– А мотив?

– Для мотива иногда достаточно безумия.

Лед в стакане растаял, разбавив чай, но Эсси все равно его допила.

– Может, потому ты и сидишь до сих пор в той дерьмовой квартире. Нельзя все время об этом думать, Рид. Надо жить дальше.

– Я не стал бы копом, если бы не та ночь и если бы не ты. И коп во мне видит тут умысел. Я собираюсь внимательно расследовать самоубийства и несчастный случай. В свободное время, конечно.

– Хорошо, хорошо. Если найдешь что-нибудь, я первая помогу тебе открыть дело.

– Договорились.

Из окна наверху послышался плач ребенка.

– Меня зовут, – сказала Эсси. – Не хочешь зайти, остаться на ужин?

– Не сегодня, спасибо. В следующий раз я сам принесу ужин.

– Не откажусь. – Она собрала тюльпаны. – Спасибо за цветы, напарник.

– Не за что. Развлекайся, мама.

– Я научилась спать стоя. – Эсси остановилась у двери. – Мои сиськи – молочная фабрика, и я уже месяц не занималась сексом. Но знаешь, что? Это здорово. Приноси ужин.

– Будет сделано.

Он пошел к своей машине, думая о том, как сейчас вернется в свою дерьмовую квартиру, сунет в духовку замороженную пиццу и займется теми самоубийствами.

Симона перетаскала чемоданы и коробки вниз по четырем лестничным пролетам к автомобилю подруги. «Просто небольшая развилка на дороге», – бодро сказала она себе. Развилка на дороге, и большое яркое событие для Ми – переезд в Бостон, должность в больнице «Масс-Дженерал».

Ми много работала ради этого, и у нее все получится.

– Куда ты все сложишь? Нужно было отправить книги по почте.

– Ничего, войдет. – Ми приложила палец к виску. – У меня все спланировано. Это как тетрис.

Понимая, что больше она тут ничем не поможет, Симона отступила от машины и наблюдала, как Ми загружает, расставляет и передвигает коробки. Длинный хвост черных волос Ми был просунут через заднюю петлю бейсболки «Бостон Ред Сокс». Обрезанные джинсы, розовые кроссовки, футболка «Колумбийский университет». Миниатюрные руки, – думала Симона, запоминая каждую деталь. Короткие ногти, никогда не знавшие лака. Маленький вьетнамский иероглиф, вытатуированный под большим пальцем правой руки: «Надежда».

Красивые темные глаза, мягкая линия подбородка, нос с тонкими ноздрями.

Большие часы на тонком левом запястье, крошечные золотые гвоздики в мочках ушей.

И, конечно, мозг – ведь Ми в считаные минуты загрузила в машину все коробки.

– Готово! Видела?

– Да. И как я могла сомневаться?.. Только вот тебе еще одна. – Симона протянула ей коробку, которую до сих пор держала за спиной. – Открой ее, когда доберешься до места и найдешь комнату.

– Я найду комнату, но открою прямо сейчас.

Ми стянула ленту, сняла крышку, откинула ткань.

– Ой… Сим…

Миниатюрная скульптура, размером не больше руки Ми, изображала три лица. Ми, Симона и между ними – Тиш.

– Я хотела сделать тебя и меня, но… она захотела быть здесь. Я думаю, так она выглядела бы. Если…

– Очень красиво, – промолвила Ми сквозь слезы. – Мы красивые. И она с нами.

– Она гордилась бы тобой, будущий доктор Юнг.