Остров спокойствия

– Мои родители… Мама расстроена, потому что папа после вечеринки дважды ездил на остров.

– Твоя мама расстроена, потому что он общается с твоей сестрой?

– Ты не понимаешь! Симона презирает мою мать, она неблагодарная. После всего, что они для нее сделали, она бросила колледж и сбежала в Европу.

Гарри слышал все это раньше и набрался терпения.

– Похоже, правильно сделала. Если и есть проблема, то она между твоей матерью и сестрой. Это не твоя проблема, Натали.

– Я люблю маму.

– Конечно. Я тоже. – Он улыбнулся, поцеловал ее. – Горошины в стручке. Ты ходила к ней, чтобы поговорить – или чтобы поссориться?

– Я юрист, – бросила в ответ Натали. – Я пришла спокойно поговорить, а потом она…

Он терпеливо смотрел на нее, и она почувствовала себя виноватой.

– Да, это неправда. Я шла с лучшими намерениями, но к тому времени, как я добралась до острова, я была в ярости. Я сама начала. Я сама. О боже, Гарри, я ужасный человек.

– Не говори так о женщине, которую я люблю. – Он крепко обнял ее, любя Натали как за недостатки, так и за совершенство. Просто любя. – Подожди минутку, милая. Я позвоню, чтобы отменить наши планы на ланч.

«И осмотр дома», – подумал он.

– Я забыла. Совсем забыла.

– Ничего, перенесем встречу на другой день. Потом я налью нам обоим вина, и мы все обсудим. Разберемся, милая.

– Я люблю тебя, Гарри. Я правда тебя люблю. – Она цеплялась за него, не выпуская.

– Взаимно.

– Я хочу, чтобы виновата была она. Я хочу на нее злиться. Так проще.

– А я вот вижу твое красивое лицо, слезы… И не думаю, что так проще.

Сиси установила мольберт в патио. Лето пролетит и не заметишь, каждый день на счету. Она продолжила работу по одной из фотографий Симоны. Женщина в красной шляпке разглядывает помидоры в корзинке на уличной ярмарке, а сморщенный старичок за прилавком ей улыбается. В версии Сиси помидоры превратились в яркие волшебные яйца, а птица, сидящая на полосатом навесе, – в крылатого дракона. Целую неделю она играла с тонами, ощущениями и смыслом. Симона же провела эту неделю, сосредоточенно реставрируя бюст.

– Входите! – крикнула Сиси, когда в дверь позвонили. Она редко запирала дверь, и кто бы ни пришел, он мог просто войти, не вынуждая ее прерывать работу. – Я здесь!

– Сиси.

Не зная, чувствовать ли ей облегчение или насторожиться при звуке голоса Натали, Сиси отложила мольберт и повернулась.

Девочка выглядела раскаявшейся. И явно нервничала, сжимая своей рукой руку молодого человека, которого Сиси называла Красавчиком Гарри.

– Поскольку ты всегда любила следовать правилам, я делаю вывод, что ты решила взять на себя ответственность и придумала, как все исправить.

– Да, я беру на себя ответственность и постараюсь загладить свою вину. По крайней мере попробую. Мне очень стыдно, Сиси, за то, что я сделала в тот день. Мне нужно многое сказать Симоне, и я надеюсь, она меня выслушает. Я знаю, как много значит для тебя эта скульптура, символизирующая связь между тобой и Симоной. Я разбила ее, потому что ревную. И это непростительно. Для того чтобы помириться с тобой, я сначала должна помириться с Симоной.

– Тогда давай. Она наверху в своей студии.

Кивнув, Натали выпустила руку Гарри.

– Ты всегда замечательно ко мне относилась, всегда помогала, даже когда я этого не заслуживала.

– Долго же она думала, – обратилась Сиси к Гарри, когда Натали скрылась в доме.

– Да. Но мы прервали твою работу. Лучше я подожду снаружи…

– Не говори глупостей. Я не могу работать, ожидая услышать крики и ругань. Выпьем пива?

– С удовольствием.

Сиси подошла к Гарри и легонько погладила его по щеке.

– Ты хорошо на нее влияешь.

– Я ее люблю.

– Любовь – это клей. Используя его правильно, можно склеить почти все на свете.

Симона использовала клей, металлические штифты, наждачную бумагу, краски. После недели напряженной работы она начала верить, что сможет вернуть Тиш. Сможет вдохнуть жизнь в ее лицо.

Она откинулась чуть назад, чтобы оценить, что удалось сделать за утро, и в этот момент услышала шаги.

– Заходи, посмотри. Я думаю… думаю, может быть…

Она обернулась и увидела Натали.

– Я тебя не приглашала.

– Знаю. Я прошу всего пять минут. Пожалуйста. Нет ничего… О Боже! Ты ее починила.

– Не смей.

Натали хотела подойти к рабочему столу, но остановилась, сцепив руки за спиной.

– Ты не можешь сказать мне ничего такого, чего я не заслуживаю. Я сожалею, мне стыдно, я противна сама себе. Конечно, меня не оправдывает, что тебе удалось исправить то, что я пыталась испортить.

– Она не исправлена.

– Но она… она такая красивая, Симона. Меня это возмущало, возмущало, что ты способна творить из чертовой грязи. Мне стыдно за это, я даже не могу передать, как стыдно. Я не рассказала тебе о помолвке, о вечеринке, потому что не хотела, чтобы ты приезжала. Я сказала себе, что ты все равно не приедешь. Тебе плевать. Я собиралась пригласить тебя на свадьбу только потому, что иначе люди будут плохо обо мне думать. Я воображаю о тебе ужасные вещи.

– Почему?