Остров Тайна

Но это действовало на Ваню угнетающе. События последних месяцев истерзали чуткую душу ребенка. Чтобы «зашить рубцы» на рваных ранах памяти, ему нужно было провести какое-то время в спокойной обстановке, которая помогла бы забыться, но не забыть. Жизнь в староверческом ските не радовала мальчика.

Он просыпался рано, вместе с Ефимией. Не выспавшийся, вставал на колени перед образами, начинал молиться, повторяя за ней слова и крестясь двумя пальцами. После заутрени и постного завтрака Ефимия сажала его рядом с Агриппиной изучать Завет. Потом опять ставила на колени, заставляла молиться. И так до позднего вечера, без перерыва на отдых. Спать днем не разрешалось, а выходить на улицу из кельи можно было только по нужде.

Молитвы старообрядцев были во многом похожи на те, которые он когда-то учил с прабабушкой Глафирой. При очередном служении Ваня повторял их по памяти, этим Ефимия была довольна. Но иногда полусонный, он крестился по-старому, тремя пальцами и не мог повторить урок Агриппины, прочитанный ему из старого, еще написанного от руки, Завета.

Замечая огрехи, Ефимия сначала спокойно поправляла Ваню, потом не на шутку сердилась. А когда поняла, что он не хочет учиться, перешла к наказанию. Его ставили на колени, заставляли отбивать до тысячи поклонов, не давали спать и есть. Ваня возненавидел суть старообрядческой веры, а вместе с ней матушку Ефимию и послушницу Агриппину, отказывался слушать учителей.

Противостояние длилось недолго. Очень скоро, устав бороться с непослушным отроком, убедившись, что с «мученика Ивана никакого святого Отца и тем более защитника никак не получится», матушка Ефимия выселила его из женской кельи в мужскую половину.

Положение Вани улучшилось. Теперь никто от него не требовал денно и нощно постигать азы их веры. Его не ставили на колени, не заставляли учить молитвослов и Евангелие. Ване была предоставлена свобода выбора: хочешь – молись, не хочешь – не мешай другим. Староверы стали относиться к нему холодно, как к инакомыслящему. Но не равнодушно, так как был ребенком, найденышем. В канонах старообрядческой веры помощь нуждающемуся воспринимается как закон.

Прежде всего, они оградили Ваню от общения с детьми, чтобы тот не влиял на них. Разговаривали с ним мало, да и то по существу. Живя в мужской келье, он ел и спал отдельно от всех, разместившись на небольшой лавке за глинобитной печкой. У него были свои обязанности: носил дрова, воду, топил печь, расчищал тропинки.

Выполнив всю работу, получив свою порцию грибов и орехов, спал на своей лавочке, был еще слаб. Никто не тревожил его там, предоставив самому себе. Он жил в общине как изгой, никому не нужный. Старейшина рода отец Феофан не знал, что делать с найденышем.

Неизвестно, как долго длилась бы его жизнь в скиту за высоким частоколом, если б не Степан и Михаил Ушаковы.

В тот день Ваня как всегда носил в келью воду и дрова. Родник, возле которого старообрядцы срубили все необходимые строения, а потом обнесли трехметровым частоколом, находился между пригоном для домашних животных и небольшой часовенкой с колоколом. Он никогда не замерзал и заканчивал свое течение в дыре под частоколом. Родник всегда находился под наблюдением смотрящего и собак. Уйти за наружу или пробраться внутрь незамеченным было невозможно.

Набирая из родника воду, Ваня вдруг услышал стук топора. Собаки нервно лаяли на стену, давая понять, что снаружи – чужие люди. Смотрящий у ворот, то и дело осеняя себя двумя пальцами, что-то говорил отцу Феофану. Феофан хмурил брови, качал из стороны в сторону пышной бородой, вероятно, отрицая всякое общение с людьми с ветру. Ване стало ясно, что за забором кто-то есть, и они, «те, другие» могли бы ему помочь…

Не раздумывая, он подбежал к стене, бросился под в воду, поднырнул под забором и оказался на воле. Мокрый, покрывшийся коркой льда, в тонких холщовых штанах, рваной телогрейке Ваня пошел к мужчинам, видел в них своих спасителей. Таким его и приняли Степан и Михаил.

Отец Феофан и все, кто наблюдал бегство Вани, отнеслись к этому спокойно, не препятствуя и не способствуя его действиям. Когда он исчез в воде под забором, Феофан перекрестил его путь двумя перстами со словами:

– На все воля Господа! Ступай, раб Божий, с миром!

…Вернуться в эти места Ване представился случай через восемь лет. Промышляя соболя с дядькой Степаном и сводными братьями, он пришел к староверческому скиту, постучал в ворота. Ему ответили из-за стены не особо дружелюбным приветствием:

– В чем имеешь нужду, человек с ветру?

– Ни в чем не нуждаюсь. Я – Ваня, найденыш. Помните, вы меня нашли на болоте поздней осенью?! – с волнением в голосе напомнил он. – Потом я жил у вас…

Оказалось, что его помнили хорошо. Смотрящий у ворот позвал для разговора отца Феофана и матушку Ефимию. Те ещё были живы и здоровы, охотно отвечали на вопросы Вани, спросили о его дальнейшей судьбе. Убедившись, что у него все хорошо, молча выслушали слова благодарности за спасение.

– Благодари Господа! – скромно ответила ему Ефимия. – Ступай с миром, раб Божий!