Остров традиции

В это время в проёме показалась кудрявая голова Анны.

– Ну что, без шансов? – спросила голова.

– Ищу-ищу… – прошептал Конрад.

– Ищите, как в голодный год хлеб ищут, – сказала Анна, но понимая, что незадачливый стрелок будет искать до морковкиной заговени, сама влезла в сарай и в два – три движения нащупала стрелу, расщепившую какую-то полугнилую доску. – Вот вы-то точно убьёте кого-нибудь сдуру.

– Вы вообще… не боитесь… доверять мне оружие? – проговорил Конрад сквозь кашель.

– Бояться?.. Вас?..

Тайна смерти Алисы снова взяла Конрада за живое. О ней протяжно нудели перетруженный плечевой пояс и содранная кожа на пальцах десницы. Надо было попробовать распутать клубок, потянув за новую ниточку. Благо завелись деньги.

Перед встречей с неформалами он постучался к старушке-вязальщице. Та встретила его со смесью опаски и надежды – вдруг ограбит, а вдруг, гляди, что-нибудь да купит. Она с порога завалила гостя вязаными изделиями, но тот вежливо отказался от приобретения свитеров и шапок с помпонами, подчеркнув, что ничто материальное его не колышет. Размахивая широко раскрытым удостоверением, он попросил хозяйку без утайки ответить на его расспросы, а уж за ценой он не постоит.

– Да что ж я могу знать-то, голубчик? – искренне удивилась бабуля. – Моё дело маленькое, сижу взаперти да вяжу – только клиентов почти нет… А пенсии я скоро год как не видала – как же мне выжить-то? Ты начальник – может знаешь, когда у нас собес заработает? Исхудала я вся с голодухи-то…

– Про собес я обязательно узнаю, – Конрад прижал руку к сердцу. – А вот вы мне скажите… шали у вас кто-нибудь покупает?

– Шали? Что ты!.. Я их скорее для себя делаю: свяжу – и на стенку вешаю. Вещи красивые, нет спору, только вот не в моде они нынче. При коммунистах-то, почитай, каждая третья в шалях щеголяла, а сейчас все деловые да спортивные – даже не смотрят.

– И всё же… В начале лета у вас в посёлке убили женщину, которая как раз в тот момент была в шали. Слыхали про это?

– Ой, милок, тут много кого убили – не перечесть. А уж тем более откуда мне знать, кто как одет был.

– Она неподалёку от вас жила. У неё ещё сестра-близняшка есть. Кстати, тоже в шали часто ходит, правда, только дома.

– А-а, чего-то припоминаю, – неуверенно сказала бабка. – Три месяца, говоришь, прошло… Да, да, была одна такая… не такая, как все. Точно, точно – в шали ходила. И в пир, и в мир. Очень, кстати, ей к лицу она была. Я для себя всегда отмечала: ишь, какая лебёдушка... Было дело.

– А откуда у неё эта шаль? Не от вас ли? Я у вас недавно точно такую же видел, – перешёл Конрад к делу, совершенно при этом не сознавая, куда он, собственно, клонит.

– Нет, точно нет, – бабка решительно замотала головой. – В шали, ты говоришь, её кончили? В какой – в белой?

– Наверное, в белой, – смешался Конрад. Он ведь так и не рассмотрел фотографию, скрытую за многопудовым столом. – Сестра её – точно в белой ходит.

– В белой, в белой, как пить дать. Всегда она в белой ходила… Слышь, родимый, что я вспомнила-то: последний раз мне удалось продать шаль – именно ей. Только та была чёрная, как сейчас помню. Рисунок такой же, длина такая же – но чёрная-пречёрная, как будто траурная… Вишь ты – как будто смерть свою предчувствовала… Когда, ты говоришь, это случилось?.. Ну вот то-то.

Конрад окончательно потерялся. Он страшно досадовал на себя – что он, вообще говоря, хотел услышать? Что Анна каждый вечер красуется в шали, снятой с трупа сестры? Представить себе такое было бы запредельным кощунством. Хреновый из него следователь. Хватит позориться, пора уходить.

– Она, покойница-то, призналась мне тогда, что сама вяжет, – разошлась тем временем старушка. – И белую шаль, которая на ней, связала, дескать, сама. Но хотела вроде как поддержать коллегу по цеху. Заплатила мне – щедрее некуда… Сказала ещё – есть у неё родная душа, и она бы хотела, чтобы шали у них были похожие.

Конрад уже практически не слушал – скорей бы наутёк. При этом он не забыл вознаградить добрую вязальщицу – хорошо воспитан был. Та несказанно обрадовалась дарованной мзде, и стала убеждать Конрада в качестве бонуса взять у неё вязаный шарф. Напрасно визитёр отнекивался, что он-де вообще не носит шарфов – бабка настойчиво пугала его приближающимися холодами. Шарф пришлось взять.

Логоцентристы праздновали свой уход на войну. Они собрались как обычно под сенью водокачки и культурно выпивали. Настолько культурно, что молодая урла в этот день не осмелилась тусоваться на той же площади. С каждой выпитой чаркой доблестные неформалы шумнели и борзели. Казалось, сейчас отымеют своих девушек прямо на улице.

Был там и Конрад, кефир пил. Логоцентристы кичились перед ним своим бесстрашием и готовностью умереть, звали с собой, сулили щедрую добычу:

– Не впадло тебе горбатить на органы? – вопрошали они. – Да и кем теперь займёшься, как нас не станет? На пенсионерок стучать? Иди с нами на бой кровавый, святой и правый…

– Чем же он так свят и прав? – недоумевал Конрад.

– Тем, что – бой.

Конрад ёжился и деликатно осведомлялся, на чьей стороне собрались воевать ушлые неформалы.