Остров в океане

К счастью, Гуатру удалось освободиться от солдат и он снова вступил в бой, приказав своим людям приготовить луки, так как к Фанетею спешило подкрепление. В такой заварухе христосцам ни в коем случае нельзя было выходить из общей свалки, иначе их перестреляли бы, как куропаток, а пока солдаты не решались открывать огонь, боясь попасть в своих. Несколько солдат продолжали нападать на Тавына, желая обезоружить и взять в заложники.

Воины христосцев образовали треугольник, внутри которого находились и враги, и Фанетей. Предатель понял, что ему не победить короля и, опасаясь попасть в плен к своим соплеменникам, попытался выйти из боя и то же приказал сделать солдатам.

– Нет, трус, не уйдешь, – воскликнул Гуатр, и нанес ему удар в плечо.

– Ах ты, верный пес Тавына! – оскалился Фанетей, отпрыгивая в сторону. – С тобой я тоже поквитаюсь, погоди…

– Подлец! Ты захотел Омеану? Запомни на всю свою жизнь, тем более что немного тебе осталось: Омеана никогда не согласится видеть рядом такую мерзость, как ты!

– Ты сам лучше подумай о своей семье, Гуатр! – пригрозил Фанетей, замахиваясь мечом в ответ. – После твоей смерти Арадана долго не задержится во вдовах. Она у тебя тоже красавица.

– Ты стал озлобленной собакой, Фанетей, а от бешеных собак надо освобождаться, а то хозяина могут искусать.

Так они переругивались, стараясь достать друг друга мечами.

– Вот я и освобожусь, Гуатр! – завопил Фанетей, сделав удачный выпад.

Если бы не расторопность Тавына, он бы снес Гуатру голову, но король успевал отвести удар, и они с другом стали плечом к плечу – в такой ситуация Фанетею делать было нечего, и он попятился, снова прикидывая, как бы ускользнуть, коли ситуация сложилась не в его пользу.

– Отойди, Гуатр, я сам хочу проучить этого недоумка! – крикнул Тавын.

Тем временем новые солдаты пробивались в центр схватки, и положение христосцев ухудшалось. Каждый христосец оборонялся против трех-четырех противников – никто и не думал, что мирные переговоры могут обернуться таким побоищем. Раздался выстрел – Гуатр обернулся и увидел, что Тавын сражается, раненный в плечо: видно, Фанетей понял, что не одолеет соперника в честном бою, и решился на подлость, выстрелив из пистолета. Больше пока никто не стрелял – ряды были слишком плотные, чтобы точно попасть в противника.

Поскольку численное превосходство было на стороне чужеземцев, христосцы старались сместить место боя к лесу – там проще было отступить. Фанетей это заметил и приказал изменить позицию, стараясь отсечь островитян от деревьев. Тогда Гуатр приказал нескольким людям увести Тавына, пока он с остальными держит оборону.

Христосцы потеряли немало людей, но, в конце концов, через лес им удалось уйти в королевский замок. Тавын был обессилен, он потерял много крови. Целитель считал, что королю нужен покой, поэтому Гуатр посоветовался с остальными, и они решили отправить гонцов в другие города и деревни острова, чтобы люди стягивались сюда. Ведь лучше сражаться всем вместе, чем погибать порознь.

В этот момент христосцы услышали гул моторов и топот копыт – это были люди Фанетея. Несмотря на то, что он сам был легко ранен, предатель желал разделаться с королем, намеревался ворваться в замок и тем самым довершить захват власти. Гуатр и остальные решили стоять насмерть и держать оборону, надеясь, что подоспеет подкрепление.

Неожиданно раздался страшный грохот – нападавшие открыли огонь из пушки, стремясь разбить стены замка. Но стены были достаточно крепкие, и не сразу поддались. Защитников оставалось совсем мало, и они до последнего старались отразить нападение. Чтобы спасти короля, находившегося без сознания от потери крови, Омеану, женщин и детей было решено уводить как можно скорей по подземному переходу. Но Гуатр не успел отдать эту команду – нападавшие ворвались в замок.

В комнату короля ввалился какой-то солдат, почти обезумевший от жажды крови, а за ним Фанетей. Один из молодых христосцев хотел им помешать, но юношу остановила пуля.

Находившаяся тут же Омеана бросилась к упавшему, но было уже поздно.

Фанетей, не обращая внимания на произошедшее, устремил горящий взор на королеву. На какое-то мгновение все замерли.

Не опуская винтовки, стрелявший солдат удивленно посмотрел на убитого, на его широко открытые глаза, на застывшую на лице улыбку и пробормотал: «Что за черт – эти люди умирают с открытыми глазами и с улыбкой на лице…»

Омеана опустилась на колени перед убитым и осторожно прикрыла юноше глаза. Затем она поднялась и обернулась к Фанетею. Пристально посмотрев на него, она спросила:

– Ты сам-то понимаешь, что творишь, Фанетей? Ты ведь был другом Тавыну, а мне братом. Мы вместе выросли, были неразлучны в детстве, помнишь? Мне за тебя очень больно. Больно потому, что я не перестаю оставаться тебе сестрой. Потому, что ты ответишь перед Богом на том свете за все прегрешения и твое предательство. Или теперь ты, как чужеземцы, уже отвергаешь существование Бога, признаешь его только на языке для собственного удобства?

Фанетей словно прирос к полу, не проронив ни слова.