Остров за островом

Одно за другим слетали перья с тела гокко, а хитрый квезал втыкал их между своими. В несколько минут его оперение стало вдвое пышнее, и вскоре эта тщеславная птица уже могла похвастаться самым элегантным костюмом. Хвост квезала из нефритовых перьев волочился, точно длинный вопросительный знак, тело сверкало нежными переливами синего и зеленого, как небо и леса страны майя, а грудь переливалась всеми красками вечерней зари.

Гордо вошел он в круг птиц страны майя. Сперва все прежние претенденты на королевский титул онемели, но потом началось бурное ликование. «Ура!» «Ох!» «Ах!» — раздавалось по всему лесу. Некоторые от восторга распустили хвосты, другие издавали громкие крики. Все были поражены, все завидовали.

Галач-Уиник, Великий Дух, был очень доволен переменой, которая произошла со скромной и прежде неприметной птицей. Великий Дух потребовал тишины и громко провозгласил: «Я назначаю квезала королем птиц!»

Птицы с радостными криками толпились вокруг квезала и поздравляли его. А потом все полетели по домам и оставили квезала выполнять свои королевские обязанности. Дел у квезала оказалось столько, что ему было некогда вернуть перья, взятые в долг у гокко.

Однажды птицы слетелись на собрание на дерево Чака, гумбо-лимбо, и кто-то вдруг обратил внимание, что среди них уже давно не видно гокко. Никто не встречал его со дня выборов короля. Птицы заподозрили недоброе, решив, что квезал что-то скрывает, и начали искать своего исчезнувшего товарища.

Они нашли гокко в самой глубине леса, под кофейным кустом. Он был совершенно голый и чуть живой от холода. Птицы напоили его бальче (медовой водой), и он немного оправился. Когда к гокко вернулась способность разговаривать, он поведал птицам о коварном обмане, которым запятнал себя квезал. Гокко все время повторял: «Пу-у? Пу-у?», что на языке майя означало: «Где он?» Все птицы очень сочувствовали гокко и решили, что каждая должна подарить ему по нескольку перышек, чтобы он мог прикрыть наготу. Желая вернуть мужество этому несчастному, пересмешник пропел ликующую руладу.

Вот почему у гокко такое красивое оперение, вот почему он постоянно сторожит дороги страны майя. Он все еще ищет квезала, коварно похитившего его перья. Он всегда выбегает навстречу путникам и кричит: «Пу-у? Пу-у?» — «Где он?»

Приглашение в Гватемалу

Это красивое старинное предание вместе с другими легендами, рассказывающими о жизни птиц, передавалось из уст в уста, пока наконец их все не записал сеньор Рамон Кастильо Перес, один из немногочисленных в Гватемале любителей птиц и природы. Его пересказ этих легенд произвел такую сенсацию среди этнографов, археологов, орнитологов и прочих, что многие виды птиц были взяты под охрану закона. К их числу относится и необыкновенно красивый квезал, который в эпоху величия майя считался богом воздуха и святым символом. К сожалению, его полуметровые хвостовые перья шли на церемониальные головные уборы и вскоре квезал практически был истреблен.

Оказалось, что эта птица не может жить в неволе и, наверное, именно поэтому изображение квезала служит сегодня символом независимой Гватемалы. Его изображение можно найти на государственном гербе, на марках, на деньгах, одеялах, платьях, головных уборах. На спине моей рубашки тоже красовался белый вышитый квезал. Но живого квезала, этого сверкающего легендарного алмаза высокогорных дождевых лесов, мы искали безуспешно. Мы искали его по всей Гватемале. Осмотрели множество старых дуплистых деревьев, но не увидели даже кончика его пера. Песня квезала больше не входит в репертуар мелодий, исполняемых в гватемальских десах.

В тот день, когда моя жена Харриет приземлилась на аэродроме Аврора в столице Гватемалы, мы совершенно забыли о дерзком квезале. Нам предстояло знакомство с Гватемалой — страной вечной весны, и, в частности, с окрестностями озера Атитлан, которое великий английский биолог Джулиан Хаксли назвал красивейшим из всех озер мира.

Пиа и я хотели порадовать Харриет чем-нибудь необычным, что запомнилось бы на всю жизнь. Мы выбрали поездку верхом, намереваясь прокатиться по склонам вулкана Агвас на маленьких индейских горных лошадках, потомках гордых андалузских скакунов. Оттуда мы могли показать Харриет зубчатую линию горизонта и обширные дали с рощами пиний и кофейными плантациями, банановыми рощами и маисовыми полями, маленькими убогими деревушками и громадными стадами коров, пасущихся на горных склонах. Что может быть прекраснее прогулки верхом по извивающейся по желтым и зеленым склонам сказочной горной тропе над синим сверкающим озером!

Но тощая лошаденка, которой выпала честь везти мою жену, неправильно истолковала выраженные ей дружеские чувства и укусила, а вернее, просто цапнула всадницу за колено. Поездку пришлось временно отменить. Но если вступление и оказалось неудачным, оно компенсировалось позднейшими впечатлениями.