Остров забвения

Он более чем хотел заниматься с Алексом столько часов, сколько нужно. Он тренировался, заставлял себя и удивлялся собственному прогрессу. Но что касалось его ментального состояния, он отказывался от встреч с психологом, которого присылало полицейское управление, и от посещения группы реабилитации, хотя и понимал, что это неправильно.

Они ели жареную рыбу с сегодняшнего улова, картошку и горох с разросшегося огорода Кирсти. Свежие продукты на острове было сложно достать, только если ты не выращивал их сам, — а выращивать самому было непросто с учетом короткого лета, не особо благодатной почвы и более или менее непрекращающегося ветра с моря.

Робби совершенно затих после того, как они доели яблочный пирог, овсяные печенья и чеддер. Он слегка сполз на стуле и замер.

— Так, молодой человек, мне известны ваши уловки. Сиди спокойно и тебя никто не заметит, да? Еще десять минут. Саймон, не хочешь чашечку чая и глоточек чего-нибудь?

Через десять минут Кирсти пригрозила пальцем своему сыну. Без единого слова он вышел из-за стола и бросил последний восхищенный взгляд на руку Саймона.

— Знаешь что, Робби? Почему бы завтра после школы тебе не зайти ко мне, и тогда я покажу тебе ее как следует и расскажу, как эта штука работает? Ты должен увидеть, насколько она хороша.

Мальчик задумался, а потом вместо рукопожатия обнял Саймона, — прижавшись к нему всего на секунду, мягко, как кошка, — и быстро убежал спать.

Два

Ранним утром следующего дня, все еще помятый и несвежий после вчерашнего путешествия, Саймон отправился бродить по острову. Сначала он поднялся по однополосной дороге, ведущей на холм и доходящей приблизительно до его центра. Отсюда дорога снова спускалась вниз, и, поскольку с этой стороны Тарансуэя жило совсем немного людей, она была узкая и каменистая: никто за ней не ухаживал.

После нескольких миль монотонной утомительной ходьбы Саймон снова начал карабкаться вверх по скалам над неспокойным морем. Внизу ему открывалась длинная полоска песчаного залива. Бакланы и моевки липли к каменистым склонам, время от времени взлетали, а потом опять ныряли в свои норы. Впереди было только море, которое с этой стороны никогда не было спокойным, никогда не стихало. Огромные волны накатывали одна на другую и оставляли одну длинную пенную линию на берегу. Он бы не смог услышать себя за ревом моря и галдежом птиц. Но здесь не с кем было разговаривать.

Он присел на каменный выступ и долго смотрел вдаль. Небо было молочным, воздух свежим, но не холодным. И дул ветер. Здесь всегда дул ветер.

Он был не уверен, самое ли это красивое место, где он бывал, — наверное, нет. Но сейчас оно было ближе всего его сердцу. Ему нравились одиночество, дикость, непрерывное движение облаков, и моря, и жесткой травы, взлеты и падения птиц. То, как все это поглощало, но при этом оставалось совершенно равнодушно к его присутствию.

Другая сторона острова была мягче: более защищенная, ближе к воде, хотя бакланы могли реветь и выть и там, и море было достаточно суровым, чтобы лодки оставались на причале по нескольку дней, и движение парома останавливалось.

Смог бы он жить здесь? Круглый год, когда по три месяца темно, а темно здесь значит черным-черно? Круглый год, когда из-за погоды можно застрять на острове на неделю или больше? Электронные коммуникации здесь настроили хорошо, так что с внешним миром можно было контактировать так же спокойно, как и на материке, но это означало только слова, сказанные или написанные, несущиеся туда и обратно по киберпространству, а не живое человеческое общение.

«И все-таки… — думал он, щурясь от солнца, которое только что поднялось, выглянуло из-за горизонта и сверкнуло на поверхности моря. Он увидел, как головы трех тюленей всплыли из-под воды совсем рядом с берегом, — и все-таки…»

Тюлени исчезли так внезапно, что он оглянулся посмотреть, чего те испугались, и разглядел фигуру, движущуюся вдоль пляжа рядом с кромкой воды. Это была женщина в рыбацких сапогах и длинном водонепроницаемом плаще землистого цвета; вокруг шеи у нее был намотан шарф, скрывающий большую часть волос. Она шла уверенно, широкими шагами, и глядела на песок. Через несколько мгновений она наклонилась, подняла что-то, рассмотрела и опустила себе в карман. Пройдя еще немного, сделала это снова.

Прочесывает пляж, значит. И сейчас, наверное, можно ожидать хорошего улова, ведь море ушло и оголило полоску камней и мусора. Отлив тут всегда происходит мгновенно. Женщина продолжала идти дальше. Она не видела Саймона. Он не двигался. Через какое-то время она скрылась из поля зрения за ближайшим выступом, и тюлени вынырнули снова.

Три

— Одна минута.

— Я готов.

Феликс прогромыхал вниз по лестнице. Серые шорты. Серый пиджак с небесно-голубым кантиком, обозначающим, что он из церковного хора. Без кепи. С кепи было покончено в первые дни Сэма в школе.

— Гобой?