Остров желтых васильков

Наконец распогодилось. В «Макдоналдсе», как всегда, было полно народа. Полина предложила Елене Петровне занять столик на улице, но пришлось подождать, когда место под солнцем освободится. Они оказались не единственные, кто мечтал насладиться долгожданным весенним теплом. Нахальные воробьи пикировали на тарелки с недоеденным и воровали жареный картофель, под ногами ворковали голуби.

Зотова созерцала, пытаясь радоваться жизни. Ей хотелось хотя бы на пару часов выкинуть из головы дела и неприятности, которые навалились в конце недели как снежный ком.

В Москве-реке было найдено еще одно тело. На этот раз – сутенерши Петренко. Убийца украсил голову жертвы венком из одуванчиков, а на груди вывел шариковой ручкой «Сука Любовь». Ясно было, чьих это рук дело, – Кудесник послал ей пламенный привет. Он ее дразнил, сволочь. Кудеснику, однако, не повезло. Свидетелем расправы над «мамкой» оказалась проститутка Агнива, которую в свое время покалечил криминальный авторитет, оставив ей на память о воспитательной беседе безобразный шрам на лице. Смерть любимой «мамки», которая не вышвырнула изуродованную девушку на улицу и сделала ее звездой панели, ненависть к Коле Лукину сыграли в судьбе криминального авторитета роковую роль. Агнива записала убийство на сотовый телефон и прямиком направилась с записью к Реброву. Вадим сработал безупречно. Кудесника и его шестерок взяли по горячим следам в клубе «КуЛ», в тереме, где совсем недавно с ним встречалась Елена Петровна.

Задержание для Кудесника стало полнейшей неожиданностью. Следы замести он не успел, и улик против него, помимо записи с телефона Агнивы, было достаточно, чтобы засадить его за решетку на длительный срок. Вслед за Агнивой в отдел по борьбе с организованной преступностью потянулись другие осиротевшие панельные девочки, которые вывалили правоохранительным органам столько криминальной информации на Колю Лукина, что теперь авторитету грозило не одно уголовное дело, а несколько. Криминальная разборка Любы Петренко по кличке Гарам и авторитета Коли Лукина закончилась ничьей. Сутенерше, правда, повезло меньше, но она добилась своего – освободилась от «крыши». Коле Лукину следовало внимательней прислушиваться к совету господа. Ему же ясно, божественным языком, было сказано: «Коля, уймись».

После задержания и ареста Кудесника Зотова вздохнула с облегчением. Напряжение и страх за Полечку ушли, но появилась новая проблема. Данила Долгов отказался от своих признательных показаний, настрочив с помощью адвоката гнусную жалобу в следственный комитет, в которой заявил, что показания он дал под сильным давлением следственных органов, пребывая в тяжелом психологическом стрессе в связи с самоубийством собственной матери. Долгов-младший утверждал, что не отдавал отчета своим действиям, когда подписывал протокол, а признательные показания ему диктовали, поэтому они полностью сошлись с предварительной версией следствия по делу. В жалобе Долгов сообщил также, что следственные органы в лице следователя Елены Петровны Зотовой проигнорировали важные фактические доказательства его невиновности – показания Марты Клименко, которая подтвердила его алиби на момент убийства Котовой.

Спас положение Шнайдер. Зотова боялась, что брат Екатерины Долговой откажется от сотрудничества со следствием, пожалеет племянника. Арсений Шнайдер племянника не пожалел, напротив, он был настроен решительно на то, чтобы сын сестры понес наказание за свой поступок, и дал официальные показания о том, что видел Данилу Долгова в компании с Яной Котовой незадолго до ее убийства. Показания Шнайдера шли в противовес показаниям Марты Клименко о том, что Данила Долгов приехал к ней в девять вечера в нетрезвом состоянии и провел у нее ночь. Расхождение в свидетельских показаниях по делу об убийстве Котовой и необходимость тщательной их проверки дали Елене Петровне дополнительное время и основание для продления срока задержания Долгова и проведения дополнительных следственных мероприятий. Откажись Арсений Шнайдер от своих слов, Данилу Долгова пришлось бы выпустить под подписку о невыезде, чего, по мнению Зотовой, делать было категорически нельзя. Елена Петровна ни на минуту не сомневалась, что Долгов-младший немедленно сделал бы ноги, а Долгов-старший ему бы посодействовал в этом.