Остров жертвоприношений

– Ну да, – сказал Диармайд, поежившись. – Я не слишком много расспрашивал ее об этом демоне, потому что, честно говоря, боюсь подобных разговоров. Меня пугает темнота. В темноте прячутся страшные лица.

– В том числе и твое, – пробормотал Гжегош.

Диармайд покосился на него, но на сей раз промолчал, коль скоро они с Конаном договорились, что никакого Гжегоша «не существует».

– Словом, этот… это существо, – продолжал Диармайд, – издревле обитало в море неподалеку от острова Илейв. Когда-то этот остров принадлежал ему, но затем там поселился человек. Предок Синрика. Он возвел там замок… Демон явился к нему, разозленный подобной наглостью. Никто не знает, что произошло между демоном и первым из людей, кто завладел Илейвом, но в конце концов они пришли к соглашению.

Много столетий в море вокруг острова жил морской народ. Таинственные люди, больше похожие на дельфинов, нежели на обычных людей. Этот жестокий демон, избравший своим обиталищем иену волн, что разбиваются о скалы остров Илейв, был их заклятым врагом. Морские люди сражались с этим демоном, не позволяли ему губить корабли, спасали потерпевших кораблекрушение… Не всегда им удавалось одолеть своего исконного врага. Но очень часто все-таки выходило так, что морские люди брали верх, и тогда демон начинал голодать. Он впадал в ярость и летал над волнами, скрежеща зубами и рыча. Эти звуки слышали мореходы и страшились их. Недаром они пугались! При любой удобной возможности демон набрасывался на беззащитные корабли и губил их.

Предок Синрика сумел, однако, усмирить чудовище. Он заключил с ним договор – от своего имени и от имени всех своих потомков. Демон позволит его роду владеть островом Илейв. Более того, демон будет защищать эти земли от посягательств любых чужаков, какие только посмеют туда явиться. А за это все потомки первого лорда Илейва будут приносить демону человеческие жертвы. Ему больше не придется охотиться, не зная, принесет ли охота какие-либо плоды. Ему не нужно будет больше отбиваться от морских людей, которые неизменно возникали на его пути, куда бы он ни полетел, в какие бы пучины он ни углубился. Все владельцы острова Илейв возьмут на себя заботы о том, чтобы морские люди не тревожили больше демона.

– Откуда же бедная женщина узнала столько подробностей? – удивился Конан. – Вряд ли Синрик рассказывал ей историю своего рода, когда отрезал ей уши или кромсал ее лицо.

– Разумеется, – Диармайд брезгливо поморщился. – Он не снисходил до разговоров с жертвой. Зачем? Все это она услышала немного позднее.

– Как ей удалось вырваться?

– Если вы будете перебивать меня, то не узнаете и половины из того, что я собирался поведать! – проворчал Диармайд. – Моя собеседница была последней из череды девушек, предназначенных демону. Когда Синрик привел ее, истекающую кровью, на край обрыва, там уже никого из жертв не было. Демон забрал всех.

Синрик поставил ее на колени так, что перед ее глазами открывались острые скалы и бьющееся о них море, и начал читать заклинание, взывая к демону. Он долго призывал злого духа, однако тот не появлялся. Должно быть, ему хватило и предыдущих жертв, и сейчас он занимался ими. Сами, небось, знаете, как не хочется прерывать трапезу, даже ради того, чтобы взглянуть на десерт.

– Людоедское сравнение, – шепнул Гжегош.

Диармайд услышал, разумеется, но на сей раз не удостоил «несуществующего собеседника» даже взглядом.

– Как бы гам ни было, а Синрик попросту столкнул девушку в море и ушел, не дожидаясь реакции демона. Синрику было все равно. Он свое дело сделал. Если он перекормил своего адского покровителя, то вряд ли в этом будет усмотрена какая-то вина. Все владетели острова Илейв всегда отличались склонностью к жестокости и насилию, но Синрик, кажется, первый, кому это доставляет едва ли не такое же наслаждение, как и самому демону. Поэтому он всегда слишком усердствовал в жертвоприношениях.

Последняя жертва полетела в воду, заранее готовясь к тому, что сейчас ее земной путь навсегда оборвется. Она видела острые камни далеко внизу… Эти камни были похожи на распахнутую пасть, полную острых зубов, готовых перемолоть бедные косточки.

Но ожидаемого не случилось. Чьи-то руки подхватили падающую женщину и увлекли ее на мягкие волны. Она очнулась на плоту посреди моря. Рядом с ней находилось несколько человек. Она даже не удивилась происходящему – ведь она считала, что умерла и видит перед собой призраков из Серых Миров! Но призраки эти оказались вполне живыми, из плоти и крови. Они заговорили с ней.

Они рассказали ей о договоре, который существует между Синриком и демоном, о жертвоприношениях, о своей вековой вражде с Илейвом… Словом, обо всем, что я теперь рассказываю вам. Они залечили ее раны, хотя и не смогли вернуть ей былую красоту. А потом, по ее просьбе, доставили ее в Мессантию, где она разыскала меня.

– И что стало с ней теперь? – спросил Конан. Он знал, что Гжегош все равно задаст этот вопрос и добьется, чтобы работорговец на пего ответил.

Похоже, Диармайд тоже об этом знал. Он наморщил нос: