Острова, не тронутые временем

Не один сборщик гуано поскользнулся здесь на птичьем помете, похоронив себя навеки в бездне пещеры. Пришлось даже принять меры предосторожности и положить на опасное место железную решетку. На большей части скалы люди работают связанные одной веревкой, как альпинисты. Скала крутая, весьма опасная — вот почему на Меркурий сейчас посылают только молодежь.

Какой-то неизвестный капитан, а может быть шкипер китобойного судна проявил явные признаки гениальности, присвоив острову имя «Меркурий». Вся эта огромная глыба дрожит подобно ртути всякий раз, когда волна прибоя подымается на юго-западе и врывается в пустоту пещеры. Подрядчик продемонстрировал мне это на примере. Он поставил на стол стакан, наполненный до краев водой. Раздался очередной грохочущий звук внизу, в пещере, и вода перелилась через край. В хороший шторм деревянные домишки трясутся на своих цементных опорах совсем как при землетрясении.

Сокрушительная приливная волна несется прямо сквозь Меркурий; она выходит через небольшой тоннель с материковой стороны острова. Сколько же еще пройдет времени, прежде чем пустотелый содрогающийся остров сплющится под напором воды? А ведь это неизбежно: остров не может трястись вечно. В этом столетии, или в последующем, или веком позднее — он все равно превратится когда-нибудь из стройной пирамиды в скопище гальки и камней.

Я встретил подрядчика, который прожил на Меркурии четыре года. Все это время он был здесь единственным белым человеком. Раз в три месяца из Людерица приходил катер с мясом, овощами и письмами и отчаливал еще до того, как подрядчик успевал прочесть письма и подготовить ответ. В настоящее время он женат и в какой-то мере приобщен к цивилизации, но часто вспоминает об этих четырех годах одиночества на Меркурии.

— Трудно было? — спросил я его.

— Да нет, я скопил денег и в общем не унывал, — ответил он. — Один раз только впал в отчаяние, когда вскрыл письма после того, как катер уже ушел, и узнал, что мать умерла.

«Гамтоосс» поворачивал на обратный курс у островка Птица Голлама — неприветливой маленькой скалы. Необитаемый многие годы, он слывет одним из самых недоступных в мире. Несомненно, по этой причине там скопилось такое множество морских котиков.

Этот островок появился, вероятно, в результате мощного вулканического извержения. Он весь усыпан глыбами и обломками коричнево-красного гранита, базальта и лавы, нагроможденными один на другой. Высочайшая его точка — всего лишь сорок футов над уровнем моря, а длина по окружности — полмили (меньше, чем Меркурий). Волны тяжело бьют по смертоносным рифам, протянувшимся от северной до юго-западной оконечности островка. Здесь нет ни одного достойного упоминания укрытия, и волны прибоя резвятся совершенно беспрепятственно. Человек, высаживаясь на Птицу Голлама, рискует жизнью.

Мне захотелось узнать, кто такой был этот Голлам, человек, давший название неприветливому островку. На старой морской карте я нашел другое его имя — Голланд, и это, вероятно, правильнее. По всем признакам так звали американского китобоя или охотника за котиками.

Морские котики, которые облюбовали этот и все другие близлежащие островки и скалы, получили наименование «капских». Это их южноафриканская разновидность, не встречающаяся более нигде в мире. Капский котик может передвигаться при помощи своих нижних плавников (ластов), в то время как арктические и антарктические котики, имеющие такие же плавники, к этому не способны.

Большие самцы достигают в длину шести-восьми футов. Вес некоторых секачей — до девятисот фунтов. Длина самок — не более четырех с половиной футов, как раз вполовину самца. Котики рождаются совсем темными, спустя некоторое время они становятся серебристо-серыми, и только к концу жизни приобретают темно-коричневую окраску.

Весной каждого года, когда на острова приплывают большие стада котиков, начинается брачный сезон. Свирепые самцы-секачи заявляют свои права на облюбованные впадины и уступы в скалах и готовы ежеминутно вступить в схватку с любым соперником. Самки рожают одного детеныша — это нормальный приплод, реже — двух, но никогда больше. Они должны появиться на свет на суше, ибо детеныш, рожденный в море, не выживает.

Брачный сезон котиков — самый шумный, я бы сказал, даже буйный период жизни одиноких островков. Ни один самец не успокоится, пока не соберет вокруг себя двадцать-тридцать самок. Все это происходит в обстановке ежечасной, ежеминутной боевой готовности, необходимости постоянно вызывать на поединок других самцов.

Южноафриканские шкурки уступают аляскинским. Качество котиковой шкурки определяется температурой воды, а арктические воды способствуют густоте и мягкости меха тамошних котиков. Тем не менее нью-йоркские скупщики пушнины всегда охотно берут шкурки новорожденных котиков, предлагаемые правительством Соединенного Королевства. В последние годы цены на них приравниваются к другому предмету роскоши — каракулевым шкуркам, производимым на внутренней территории Южной Африки.