Острова утопии. Педагогическое и социальное проектирование послевоенной школы (1940—1980-е)

В ряде групп члены получали «партийные» имена-клички, для внутренней документации придумывали шифр и другие «средства тайнописи». К сожалению, пока неизвестны образцы шифров, использовавшихся участниками подпольных групп, но можно предположить, что помимо своего прямого назначения – кодировки информации – шифры были необходимы для узнавания членов группы. Знание шифров, паролей, опознавательных знаков вводило подростка в круг «посвященных». Ниже приводится фрагмент показаний Арама Гювеляна, члена группы «Ленинец» (Союз юных ленинцев), существовавшей в Сухуми в 1955 – 1957 годах:

…он вначале мне ответил: «Ты только меня знай». Но потом сказал, что есть еще один [участник] по имени «Тего». Тут же Альберт нарисовал на бумажке знак, похожий на медаль, и сказал, что я с таким знаком должен обратиться к Тего, который мне все подробно объяснит. <…>

[Чуть позднее] я один подошел к Тего, отозвал его в сторону, нарисовал на бумажке знак, который мне показал Альберт, и спросил: «Правильно?» …в этом знаке обязательно должны быть восемь концов петелек, которые обвивают звездочку. …он посчитал концы петелек на знаке и сказал, что правильно. Я попросил его рассказать все, а он мне ответил: «Что Альберт рассказал тебе, то и есть». После этого он пожал мне руку и сказал, что мы будем друзьями894.

Вряд ли процесс рисования звездочки с петельками был необходим для конспирации. Гювелян знал о существовании группы и ее целях («бороться за свободу и идти по ленинскому пути, от которого, по его словам, отошли нынешние руководители Советского Союза»895) еще до знакомства с Тего (подлинное имя – Ованес Пошоян). Знание и умение воспроизвести затейливый узор было нужно для того, чтобы стать равноправным членом группы.

В большинстве случаев принадлежность к сообществу подтверждалась ритуалами инициации. Как правило, она заключалась в принятии клятвы, хотя известны и более экстравагантные обряды, как, например, «поедание песка и питье навозной жижи»896 – очевидно, буквально реализующие фольклорную клятву «Землю есть буду!». Присяга зачастую копировала аналогичные процедуры советского общества (прием в пионеры, присяга военнослужащего) или основывалась на литературных образцах (клятва молодогвардейцев897).

Торжественность ритуала принятия присяги (насколько ее могли придумать и воплотить подростки) должна была свидетельствовать о серьезности происходящего. Основатель организации «Дивизия СС “Викинг”» Юрий Юрченко так описывал процесс вступления в нее: «Я командовал поочередно каждому из членов организации сделать 3 шага вперед, вручал удостоверение, называл должность и звание и говорил: “Отныне Вы являетесь членом организации “СС-Викинг”. Новым членам при этом говорил “Хайль Гитлер!”»898 Несмотря на нацистскую атрибутику, ритуал не имел ничего общего с многоступенчатой процедурой приема в войска СС899, зато явственно напоминал торжественное пионерское или комсомольское собрание для вручения грамот или памятных подарков.

Организационная работа в неофициальных группах тоже копировала готовые формы деятельности комсомольских или партийных структур: составление устава и программы, проведение собраний, уплата членских взносов, ведение текущей документации. Некоторые подростки прямо признавались в этом: «Собрания проходили в лесу, когда уходили домой из школы. <…> От собрания колхоза я позаимствовал принципы ведения собраний, и на собраниях велись протоколы. Из членов организации мы троих исключили в конце 1953 года»900. В этом свидетельстве упоминается и о «ротации кадров» внутри организации. Партийная жизнь КПСС с ее чистками и, главное, с четкой внутренней иерархией воспринималась как образец даже для неофициальной активности. В своих мемуарах диссидент Борис Вайль пересказывал диалог, произошедший у него с товарищем юности (оба они в этот период жили в Курске):