Островитяне

Адриатика вечно пахнет ветром и травами, солью и солнцем. Приходят и уходят войска и царства, но даже ненастным осенним днем сушеные лаванда и чабрец возвращают частицу солнечного лета. До зимы далеко и до новых побед крестового войска, а пока легкие и теплые дожди играют в догонялки, горы синеют глубже и вечер приходит раньше, и кто не был жаден до чужой добычи, найдет и на самом маленьком островке товар по сердцу. А если откроется на Земле торговля доходней торговли святынями — мы, если будет угодно Всевышнему, отправимся по этому следу.

Дом. История Лазаря

Лодка под парусом скользила по теплым лазоревым водам почти без звука, горы нехотя раскрывали свои ложбины, словно со сна ворочались в постели. Морские брызги хранили тонкий запах лаванды, шалфея и мяты — или это их одежда впитала на горном берегу ароматы местных трав? И можно было только удивляться, почему боги пожелали отдать римлянам скучный западный берег Адриатики, а самая красота на ее востоке досталась варварам. Но может быть, именно для того, чтобы римляне пришли и сделали ее своей?

Юст рассказывал по дороге, сколько нынче собрали винограда, оливок и пшеницы, сколько запасли меда и трав, сколько рабов работает в поле и скольких прикупил он по случаю в Эпидавре Иллирийском[22], где как раз недавно были торги. Много ли домашних рабов нужно воину, который привык к лагерям и походам?

А вот к морскому делу Марк совсем не привык. Выбираясь на причал, не рассчитал шага, чуть не свалился в воду на потеху встречающим. С трудом удержал равновесие, взмахнув руками, и крепко приложился кистью о железную скобу причала, широко так, увесисто. Аж губу закусил от боли, взорвавшей сустав на пальце — как раз на том, где Спутница. Смешно сказать — пройдя войну с батавами, самого себя чуть не покалечить почти на пороге собственного дома.

На причале их встречал еще один человек лет сорока в римской тунике — хромой, седой, со шрамом на всю левую половину лица (и как только уцелел глаз!), и род его занятий нетрудно было угадать. Удар кулаком в грудь, вскинутая в приветствии рука (а на ней кожаный браслет легионера и два пальца слегка искривлены):

— Марк Аквилий, десятник Пятого Македонского Луций Габиний по прозвищу Симон приветствует тебя!

— Сальве! Я не знал, что здесь стоит часть Пятого Македонского, — почти и не морщась от внезапной боли, отчеканил Марк.

— Всего лишь сторожевой пост. Остров слишком незначителен. После Иудейской войны я мог выйти в отставку по ранению, но посуди сам — какой из меня теперь земледелец? Знаю только военное ремесло, еще не начала расти у меня борода, когда я надел калиги — обувь легионера. Так что теперь я тут. Маленький сигнальный пост, всего пять человек. Два таких же увечных ветерана и двое (тут его голос заметно окислился) вспомогательных из местных. Вот на той горе. Всегда рады видеть тебя, Марк Аквилий! Ты расскажешь нам о битвах Четвертого Македонского.

— А вы мне — о подвигах Пятого. Мне говорили о взятии Иерусалима, но зимними вечерами обязательно хочу узнать об этом от тех, кто был там в деле.

Всякий, кто воевал с батавами в германских лесах, привык следить за малейшим движением сбоку и сзади. И Марк не мог не заметить этого горького вздоха со стороны, где стояло несколько рабов. Длинный и худой мужчина с кудрявой бородой, поседевшей совсем не по возрасту, старательно смотрел себе под ноги. Рабы нынче опять подешевели — добыча в Иудее была богатой.

— Ты всегда будешь желанным гостем в моем доме, Луций!

И вполоборота бросил Юсту:

— Мои рабы, полагаю? Покажи.

И Юст чуть суетливо подвел господина к его выстроившейся собственности и начал с поварихи. По всему было видно, что эта добродушная тетка средних лет, чуть полноватая и веселая, ночует в его комнате. Она родилась в этом поместье, ремесло освоила с юных лет, а теперь поодаль стояли две ее маленькие дочки и помощницы. Звали ее Стряпуха, как нельзя кстати.

Помогать ей должна была молчаливая рабыня-иллирийка по имени Рыбка, купленная на распродаже разорившегося имения в материковой Далмации. Пока в доме не было господина, Стряпуха справлялась одна — по правде сказать, других рабов и вовсе не держали, Юсту во всех смыслах ее хватало. Но как можно было встречать римского всадника без должной подготовки? Пришлось закупаться.

Рядом стоял огромный и неуклюжий Дак — подсобная рабочая сила: дров наколоть, воды натаскать. Он, понятное дело, был из Дакии[23], только что приобретен в Эпидавре вместе с двумя другими рабами. Дак был выбран словно бы специально в напоминание Марку о боях на Рейне — пленник, захваченный на войне и едва говорящий на латыни.