Островитяния. Том второй

— Есть и другие возможности, — быстро произнес Дорн. — Есть другие усадьбы, поблизости или в других краях, которые, я уверен, ты смог бы купить. Если ты вернешься в Островитянию, многие будут рады подыскать тебе место. К тому же ты можешь и сам построить усадьбу, стать первопроходцем, но сомневаюсь, что тебе хватит опыта справиться без посторонней помощи. Я думал и о том, что ты мог бы стать посредником и завести на Острове свою контору. Они здесь нужны. То, чем ты занимался раньше, больше всего располагает к такой работе.

— Это тоже мысль Дорны? — спросил я.

— Нет, — сказал он. — Сестра перебрала много возможностей, но этой среди них не было.

Я мысленно поблагодарил ее за то, что она ничего не сказала брату. Мысль, занимавшая мое воображение накануне, предстала в истинном свете.

— Отбросим эту возможность сразу, — сказал я. — Да, все могло сложиться именно так, если бы Дорна стала моей женой. Именно о таком будущем для нас обоих она думала, когда сомнения одолевали ее. Ей хотелось удержать Остров. Пусть у меня будет своя алия.

— Я того же мнения, — ответил Дорн, — но думаю, что если Остров успел стать твоей алией, то она окажется настолько сильна, что воспоминания о ней могут помешать росту новой.

— Американцы — существа более сентиментальные, чем островитяне, — сказал я.

— Верно, я и забыл… Но, разумеется, от этой мысли мы отказываемся. В усадьбе, особенно одной из наших, все будет проще, не так ли? Все равно Дорна так или иначе будет напоминать о себе.

— Мне бы этого не хотелось.

Дорн рассмеялся мне в лицо.

— Нам стоит съездить в усадьбу на реку Лей, — сказал он и принялся описывать имение, то и дело употребляя специальные и ранее совершенно непонятные мне специальные выражения.

Мы выехали через день и провели в пути почти неделю.

Чтобы придать нашей поездке праздничный вид, мы отплыли на лодке Дорна, напоминавшей «Болотную утку», но только больше размерами. Погода была неустойчивая, штили сменялись порывистым ветром. Приливы и отливы то облегчали, то задерживали наше продвижение. Времени поговорить было вдосталь, и то, что мы совершали «деловую поездку», вовсе нас не заботило.

На второй день в полдень мы подплыли к дому коммодора лорда Дорна и остановились на ленч. После чего, пройдя Тэн, оказались на реке Лей. Характер берегов изменился: вместо плоских, лишенных растительности солончаковых болот нас окружили поля и луга, деревья свешивали свои ветви к воде, повсюду виднелись строения ферм. Уже темнело, когда мы пристали, привязав лодку к дереву. Ветер с моря не достигал сюда, и все же, по словам Дорна, лодку вполне можно было оставить здесь — отсюда можно было затем попасть в любое место на болотах. Усадьба находилась всего в восьми милях.

Рано утром мы пешком пошли по тропинке вдоль реки. Она текла тихо, лишь местами бурливо вспениваясь. Огороженные изгородями фермы, мимо которых мы проходили, выглядели зажиточно и мирно, с пышными лугами и стройными деревьями, растущими по берегам у воды. Растительность скрывала ландшафт, но очевидно было, что рельеф здесь мягкий, хотя и не такой плоский, как в долине Доринга. Прошло чуть больше двух часов, и мы уже входили в ворота Речной усадьбы Дорнов, мало чем отличавшейся от соседних ферм.

Главное здание, небольшое, из десяти комнат, стояло на возвышенности, ярдах в ста от реки, над водами которой склонились роскошные ивы. Из окон второго этажа открывался приятный, хотя и довольно ограниченный вид на юг, чьей самой запоминающейся чертой были высокие купы деревьев, окружавших остальные фермы; все кругом было зелено, кроме лежавших в голубой дымке то тут, то там невысоких холмов.

Мы пробыли в поместье два дня и обошли его из конца в конец. В нем не было ничего исключительного, как в Горной усадьбе или на Острове, напротив, во всем обыкновенное, оно напоминало тысячи других. Тем не менее оно отличалось большим разнообразием и в целом оставляло приятное впечатление. Вдалеке от реки, ближе к холмам, протянулась небольшая горная цепь, по гребню которой росли сосны. Вид с нее открывался гораздо более широкий и живописный, чем из окон дома. Жилища арендаторов — Стейнсов и Анселей — располагались в маленькой долине в четверти мили от усадьбы Дорнов. В долине били ключи и тек ручей, перегороженный так, что образовывал запруду. К западу от дома высилась красивая буковая роща. Фруктовые сады и огороды, цветочные клумбы, луга и пастбища — ничто здесь не было позабыто.

Я озирал все это хозяйство уже более опытным взглядом, чем прежде. Мы с Дорном говорили о поместье с утра до вечера, причем не столько о возможности выращивать здесь те или иные злаки и не об удобствах жилья, сколько о том, какое это очаровательное, полное тихой красоты место. Мой друг показывал мне, как прекрасны лесные и полевые цветы, с таким же удовольствием, как замечательную рощу строевого леса, пышный луг или роскошное пастбище.