Островок счастья

Павел послонялся по дому, от нечего делать позанимался на беговой дорожке, принял душ. Сел было за работу, но мысли разбегались, как тараканы. Тогда он позвонил маме и пообещал приехать «при первой же возможности». После разговора немного полегчало; слава богу, есть на свете человек, который любит его, с которым понятно и просто, и так будет всегда. А с этими актрисами ходишь как по минному полю! «По минному полю он брел не спеша, но не случилося с ним ни шиша», – Павел вдруг вспомнил детский стишок для взрослых, невесть откуда взявшийся, и неожиданно развеселился. Ну да, ничего особенного не случилось. Денег он дал, и гораздо больше, чем просила Ирина. Чтоб и ей самой осталось. Ситуацию исправил. Значит, надо выкинуть из головы чепуху и браться за работу.

Павел просидел над документами, до которых давно не доходили руки, до самого вечера, пока за окном не начали сгущаться сумерки, и круг света от настольной лампы делал темноту в комнате еще более черной.

Удивляясь сам себе (надо же, головы не поднял!), он выбрался из-за стола, потянулся и немедленно почувствовал, что зверски голоден. Еду ему здесь никто не готовил, поскольку директор проводил большую часть времени на заводе, он там и питался, а при необходимости заказывал что-то в ресторане. Но сегодня так заработался, что обо всем забыл, а пока в ресторане выполнят и доставят его заказ, он, чего доброго, помрет с голоду. Поэтому Павел отправился на кухню и там, к своей неожиданной радости, обнаружил, что шофер не забыл выполнить поручение шефа и холодильник не совсем пуст.

На ходу откусывая от вкусно пахнущего кольца одесской – прямо с тоненькой шкуркой, сил не было чистить, – Павел вскипятил чайник, заварил крепчайший чай и соорудил огромный бутерброд из половины батона, масла и сыра. На плите закипала вода для варки найденных в морозилке пельменей, а в запотевшей рюмочке вместе с Павлом ждала пельменей водка – на сегодня работа сделана, можно себе позволить. Шесть ложек сахара и толстый желтый круг лимона довершили чайную церемонию; Павел наконец уселся к столу и, с вожделением поглядывая на кастрюльку с пельменями, приготовился откусить бутерброд.

Тут в прихожей послышалось настойчивое треньканье дверного звонка. Чертыхнувшись, Павел припомнил чеховского Семена Петровича Подтыкина, который долго и художественно мазал блины икрой, потом выпил рюмку водки, крякнул, раскрыл рот… и тут его хватил апоплексический удар. По сравнению с Подтыкиным Павел еще находился в лучшем положении. Скорее всего, просто ошиблись, к нему без звонка никто никогда не приходил. Надо было бы одеться и выйти к калитке, но было лень. Поэтому Павел просто нажал кнопку, открывавшую замок калитки, и выглянул на крыльцо.

И замер от неожиданности – по тропинке от калитки к крыльцу бежала Юля Ваганова. Она была в том же самом пуховичке, в котором мерзла тогда на остановке, но теперь ей, кажется, было жарко: щеки раскраснелись, из-под шапочки выбивались пряди волос, глаза горели странным блеском, не сулившим ничего хорошего. От удивления Павел спустился со ступенек крыльца вниз, к ней навстречу.

– Кто дал вам право? – В соответствии с ее возбужденным видом Павел ожидал крика, но Юля заговорила почти шепотом, как будто боялась, что их подслушивают.

– А в чем, собственно, дело? – растерялся Павел. – Я не понимаю…

О, свою речь после этой реплики Юля отрепетировала заранее, пока бежала от своего дома к директорскому коттеджу! Звучала эта речь примерно так:

– Кто дал вам право унижать людей? Совать им деньги, передавать с нарочным? Какое вам дело до моей личной жизни?! Я уже сто раз пожалела, что согласилась тогда пойти просить у вас денег! Для вас это копейки, но вы предпочли унизить нас, прочитать нам мораль. А теперь вы, как добрый барин непутевой прислуге, высылаете нам конвертик?! Благодарим покорно! Вы могли расплатиться с Ириной, если вам так угодно, но при чем здесь я? Вы ведете себя, как покупатель в супермаркете, выбираете и платите, но мы – не колбаса и не помидоры, мы не продаемся ни на вес, ни поштучно! Нам от вас ничего, ни-че-го не надо!

Вот так. Ну, или примерно так. Обидно и доходчиво, чтобы раз и навсегда объяснить этому тупому и самодовольному олигарху, мнящему себя интеллигентом, кто есть кто и как следует себя вести порядочному человеку.

Но когда Павел открыл дверь, она вдруг поняла, что не хочет с ним разговаривать, потому что это бесполезно: если он не понимает, что поступил непорядочно и в очередной раз обидел ее ни за что ни про что, то вряд ли имеет смысл ему что-то объяснять. Только лишний раз унижаться. Достаточно и того, что она только что наорала на Ирку, которая, если честно, хотела ей только добра и была совсем не виновата в том, что она такая дура! Поэтому Юля замолчала на полуслове, сунула ему в руки тот самый злополучный конверт и побежала прочь к калитке.