Островок счастья

И только тут Павел понял свою стратегическую ошибку. Увлекшись и заведя разговор в дебри возвышенного, он теперь не имел ни малейшего представления, как вернуть его на уровень, на котором возможно продолжение. То есть то продолжение, которое он первоначально имел в виду, заказывая в номер вино и фрукты. Изображать порыв вдруг нахлынувшей страсти было бы, по меньшей мере, смешно. Можно и по морде схлопотать, пожалуй. А главное, Юля бы его немедленно раскусила: тот, кто сам умеет играть, чужую игру поймет сразу. Она, кажется, вообще все поняла. Легко встала, слегка потянувшись, выглянула за окно. Павел тоже вскочил и встал столбом, не зная, куда девать руки.

– Что-то заболтались мы с тобой, Павел. Спать очень хочется. Я стараюсь вставать рано-рано, с рассветом, чтобы ни минуты от этого счастья не проспать. Я ведь никогда на Средиземном море не была. Думала, и на Черном хорошо. Теперь вижу, что это две большие разницы. Спасибо тебе большое!

Она подошла к нему и поцеловала в щеку – не поцеловала даже, прикоснулась, по-дружески. Павел дернулся, поднял было руки, чтобы ее обнять… Но Юля, легко и необидно отстранившись, уже шла к двери. Попрощалась и вышла, только тюлевые шторы взметнулись от сквозняка ей вслед, будто хотели задержать, но тоже разочарованно повисли.

Павел опять опустился в кресло, механически, чтобы занять руки, взял из вазы яблоко. Покрутил так и сяк, думая о чем-то. И вдруг с размаху швырнул его об стенку так, что сочный спелый плод разлетелся на гадкие мокрые ошметки.

Вот примерно так же Павел себя и чувствовал.

Было у странного их разговора и еще одно неприятное последствие, которому еще суждено было сыграть свою роль в истории города Надеждинска.

Марианна Сергеевна, которая, разумеется, жила в номере одна, уже давно лежала в постели, наслаждаясь ничегонеделанием и прихваченным из дома детективом в мягкой обложке, до которого все не доходили руки. А книжка оказалась очень интересная. Королева как раз раздумывала: не спуститься ли ей в бар за чашкой кофе, чтобы взбодриться и дочитать, или уж отложить книжку до завтра и предаться сну, как вдруг раздался громкий и требовательный стук в дверь.

– Сашка? – удивилась Марианна Сергеевна. – Ты чего это? А Дима где?

– Спит, – отмахнулась Саша. – Поговорить надо.

Зайдя в комнату, она первым делом закрыла балкон.

– Мне душно! Там такой воздух… – возмутилась было мать.

Но Александра и ухом не повела. Уселась в кресло и выжидательно уставилась на мать. Та, с неохотой подчинившись, села.

– Там не воздух. Там слышимость, – дочь махнула рукой в сторону балкона. – Просто черт знает какая слышимость.

– Ну да. Особенно если очень захотеть что-то услышать, – невозмутимо кивнула мать. – У вас же Пал Андреич в соседях, так я понимаю? И что там у него интересного?

– Так, – кивнула Сашка. – К нему сейчас Ваганова пришла.

– Да-а? – заинтересованно протянула Марианна Сергеевна. – И что?

– Ничего. То есть я не знаю, они в комнату ушли, я же не буду к стенке ухо прикладывать.

– Хорошо, а на балконе о чем речь шла? – как всегда точно улавливала суть вопроса Марианна Сергеевна. – Что они такое сказали, что ты вся горишь прямо?

– Ничего я не горю. – Сашины глаза зажглись злым блеском. – Знаешь, почему Юлька у меня Полетику забрала?

– Теряюсь в догадках, – неприязненно пожала плечами Марианна Сергеевна. – Сама, наверное, хотела блеснуть. В главной-то роли.

– Ей этот приказал.

– Кто? Мордвинов? Не может быть! – не поверила мать. – Ему что за дело до распределения ролей?

– Они там сидели на балконе, болтали всякую чушь. Павел хвост распускал, какой он крутой и умный, как он ей помогал пьесу писать…

– А она?

– Она поддакивала. По-моему, больше для того, чтобы он отвязался.

– Как же, чтобы отвязался. Однако в номер пошла на ночь глядя, – резонно усомнилась Марианна Сергеевна. – И что?

– Он и говорит: я же прав был, когда сказал, что Идалию не Саша должна играть, а ты. Она, говорит, то есть я, конечно, красивая. Но тут одной красоты мало. В Идалии главное не красота, а ум и склонность к интриге. А главное, способность эту интригу придумать и провести. В тебе, говорит, это есть. А в Саше – нету.

– Всего-то? Ну и что ты взъелась? У тебя фактура другая, чем у Юльки. В ней стервозности больше, она мужик в юбке. То есть в джинсах. Она режиссер, все правильно. И Идалия тоже режиссер в определенном смысле. Стоило меня будить?

– Мама, ты не спала! И не делай вид, что не понимаешь! Он назвал меня дурой! – вспылила Александра.

– Не поверю. Придумываешь ты, – отрезала Марианна Сергеевна.

– Ну, не прямо назвал, конечно. Но ты понимаешь, я, по его мнению, красивая, и все. Пустая дура. Кукла. Ни ума во мне нет, ни склонности к интриге, ни характера.

– Выдумываешь ты, Сашка. И не морщи так лоб, морщины будут. Просто злишься на него, что у тебя с ним не получилось.

– И это тоже, – исподлобья глядя на мать, кивнула Саша.