Острые углы (СИ)

Встреча с Лёшкой разбередила душу. Усилием воли Лера глушила воспоминания, но стоило остаться наедине с собой, как тоска охватывала вновь. Она пыталась очистить разум от всяких мыслей о нем, заполняла остаток вечера несущественными делами, но ничего не получалось.

«Я на Садовой. Приедешь?» — написал он, окончательно выводя ее из равновесия.

«Иди к хренам», — ответила она, злясь на себя, что от одной недолгой встречи потеряла точку опоры.

Еще несколько минут Лера помучилась сомнениями, а потом вызвала такси.

Лера хорошо помнила, с какими чувствами входила в этот тихий, брутальный бар в прошлый раз. Как искала его в толпе и что сказала, когда подошла.

Между этими двумя эпизодами целая жизнь. Сейчас всё по-другому. Полевой уже не лысый, но всё так же сидел за стойкой один и тихо беседовал с барменом, потягивая виски.

Она уселась на стул рядом с ним, они снова схлестнулись взглядами, и Лерка, как и прошлый раз, утонула в его глазах. Только теперь беспомощность ее не секундная, а перманентная, потому что сейчас она безбожно в него влюблена.

Лёшка не то чтобы изменил ее жизнь, но сделал другой. Вернул то, что она, казалось, давно потеряла, — способность чувствовать и верить во что-то вечное, ценное.

Лера попросила для себя то же, что у него. И они долго сидели молча, потягивая виски со льдом. Не веселились, не острили, не доказывали что-то друг другу, не уязвляли. И не притворялись, что им не больно.

Им было больно. Тошно. И невыносимо хорошо — потому что рядом.

— Я придумал, — вдруг сказал Лёха, нарушая их молчание.

— Что?

— Имя для дочери.

— Делись.

— Эмилия.

— Эмилия. Эми, — повторила Лера. — Имя красивое. Осталось только приличную мать найти. Для твоей дочери.

— Да есть у меня мать. Приличная вроде, только тупит конкретно. Но я не теряю надежды.

Лера посмеялась:

— Полевой, если ты так деликатно на меня намекаешь, то мы с тобой уже не в тех отношениях, мы ж расстались. Это напиться можно по старой дружбе, а детей по дружбе не рожают.

— Ты сама-то в это веришь? Что всё закончилось.

— Мы же договорились…

— Это ты договорилась. Я с тобой ни о чем не договаривался. Как ты там сказала… Наша жизнь — остальные пять дней… У тебя было больше. Понравилось? Это твоя жизнь? Этого ты хочешь?

Он смотрел, как пульсирует жилка у нее на шее в ритме учащенного сердцебиения. Не смог удержаться и прижался к ней губами, почувствовал ее пульс. Им овладело такое сильное желание от одного касания к ее коже, такое бешеное, что у него свело скулы, и всё тело.

— А мне нет… Мне не нравится. Я этого не хочу. Не могу… Неужели ты можешь? Мы оба знаем, что наше расставание — это самообман, который будет длиться ровно до того момента, пока мы не окажемся наедине.

— Лёш, прекрати…

— Если ты сейчас уйдешь, то всё, — тихо и решительно сказал он. — Я больше не буду тебя останавливать и делать попытки что-то вернуть. Это будет конец, Лера. Потому что мне больше нечего сказать. Ты всё знаешь. Что я тебя люблю и всё для тебя сделаю. Если ты сейчас уйдешь, то мы расстанемся навсегда.

«Я тоже тебя люблю, Полевой», — хотела она сказать, но не сказала.

Ушла молча. Сбежала.

***

Часы показывали начало десятого, когда Лера вошла на кухню, налила себе чай и соорудила два бутерброда. За весь день ни разу нормально не поела, но чувства голода почему-то не испытывала. Весь день она лежала перед телевизором, не имея ни малейшего представления, как будет жить дальше.

Полевой однозначно заявил, что ее уход ставит в их отношениях финальную точку. А еще он сказал то, что она и так уже сама поняла. Их жизнь — это не те пять дней без друг друга. Их жизнь, настоящая, когда они вместе. Только вместе они могут полноценно существовать. Только вдвоем они могут жить, а не притворяться, что живут.

В дверь позвонили, но Лера не двинулась в прихожую. Не собиралась никому открывать, потому что не хотела никого видеть. Однако нежданный гость настойчиво позвонил еще раз.

Выругавшись, Лера подошла к двери. Посмотрев в глазок, увидела подругу.

— Что у тебя с телефоном? — возмутилась Аля, когда ее впустили.

— Отключила, что непонятного, — так же враждебно ответила Лера, вернувшись в кухню, чтобы поесть. — Если чай будешь, сама налей.

— Угу, сидишь тут миноришь, значит… — покивала Алина и оглядела Леру с ног до головы.

Вид у подруги был осунувшийся и раздраженный.

— Нет, бл*ть, веселюсь! — рявкнула Лера. — Еланцева, что тебе от меня надо? Говори уже. Вижу, что аж не в себе. Что стряслось? Надеюсь, не с дуриком твоим.

— Не с моим. С твоим!

Лера подтянула на коленях шелковые пижамные штаны, уселась на стул и отпила чай.

— Видела я его вчера. Всё у лысого прекрасно.

— С бабами твой лысый развлекается, пока ты тут депрессуешь, — выпалила Алина.

— Чего?! — Лера чуть не подавилась чаем.

— Того! Он дома у себя с этой… киской вашей леопардовой.

— Ты шутишь, — Лера не могла поверить в услышанное.

— А похоже?! — воскликнула Аля. — Я тебе звоню, а у тебя телефон выключен.

Не похоже, чтобы Аля ее разыгрывала. Она была взбудоражена не меньше самой Леры.