Острые углы треугольника

– Давайте зайдем погреться на минутку, пока не закрыли, – попутчик кивнул на дверь булочной. Валю уговаривать не пришлось, она юркнула в спасительное, пахнущее хлебом, тепло.

Магазинчик был небольшой. Кассирша за стеклом своей будки подсчитывала выручку. Продавщица в белом халате и кружевной туго накрахмаленной наколке на голове убирала с полки остатки товара.

– Покупать что-нибудь будете, молодые люди? А то мы через десять минут закрываемся.

– Да мы согреться на минутку зашли. Хотя… – военный порылся в кармане, вытащил монетки, – баранки еще остались?

Потом они, расположившись около батареи, с аппетитом уплетали баранку, разломив ее пополам. Валя развязала и положила сушиться на батарею шаль, попутчик снял шапку, опустил воротник шинели.

– Вас как зовут? – он разглядывал спутницу, оказавшуюся юной симпатичной девушкой, круглолицей, сероглазой со светлыми задорными кудряшками над упрямым лбом.

– Валя. А вас? – она немного смутилась, обнаружив, что вместо дяденьки офицера перед ней стоит чернобровый статный красавец-курсант.

– Василий. Будем знакомы.

– Все, молодежь, выходим, магазин закрывается.

Ждать автобус пришлось довольно долго, но теперь время для новых знакомых летело вскачь. И даже метель, казалось, поутихла. Во всяком случае, они ее перестали замечать. Они болтали о том о сем, шутили, смеялись. Наконец подошел автобус. Выяснив, что от автобусной остановки до дома Валентины далеко, Василий вызвался проводить девушку. Пока ехали на другой конец города, потом шли, успели много друг другу рассказать. Валя описала свой первый рабочий день, изобразила в лицах начальницу и всех коллег. Василий же объяснил, что заканчивает военное училище. Рассказал, как мальчишкой, когда семья получила похоронку на отца, мечтал попасть на фронт, бить врага, даже сбегал из дома, но далеко убежать не удалось, сняли с поезда. Как ходил в военкомат с просьбой отправить его на фронт, а вместо фронта его направили в военное училище. Война закончилась, а бить фашистов ему так и не довелось. По распределению он должен был ехать в южную группу войск, за границу, и документы на него почти оформлены, но туда направляют только женатых. До конца этой недели он должен принести свидетельство о браке, а у него свадьба расстроилась. Любимая девушка, с которой встречался целых два года, выходит замуж за другого. И вот теперь он не знает, что его ждет, куда судьба забросит. Вспомнив кареглазую красавицу Аллу, их последнее свидание, ее неожиданную холодность, свою растерянность, когда она сообщила, что выходит замуж и уезжает с мужем в Москву, Василий примолк. Боль, обида еще не улеглись в его душе.

Февраль в том послевоенном году выдался на редкость холодный и снежный. Южный город, обычно шумный и многолюдный, притих, укутанный метелью. Замерзшие горожане торопились по домам. Было около восьми часов вечера, но переулок уже опустел. Дворники не успевали расчищать дороги, и транспорт по заснеженным улицам ходил плохо. Порывы ветра раскачивали фонарь на столбе рядом с трамвайной остановкой. Пятно света выхватывало то угол закрытого табачного киоска и закутанную в шаль женскую фигуру, то дерево с жалобно заломленными ветвями и высокого военного в длинной шинели. Его низко надвинутая шапка-ушанка была завязана под подбородком, лица почти не было видно. Обе продрогшие фигуры топтались на остановке довольно долго, вглядываясь в ближний перекресток в надежде увидеть свет трамвая.

Валентина совсем продрогла в стареньком пальто, слишком легком для такой погоды, даже шаль не спасала. Настроение у девушки было хуже некуда. Ее первый рабочий день после окончания бухгалтерских курсов не задался с самого утра. Редкие трамваи шли переполненными, и Валентине удалось влезть только в третий по счету, поэтому на работу она опоздала. Контора, куда ее распределили, занимала старое двухэтажное здание. Обшарпанные стены, скрипучие, давно некрашеные полы подействовали на Валентину угнетающе. Бухгалтерия располагалась в тесной, заставленной письменными столами неуютной комнате. Вдоль стен тянулись разномастные шкафы, забитые папками и кипами бумаг. Два голых окна с парой чахлых цветочков, в дальнем углу на тумбочке электроплитка с чайником и несколько чашек. Валя подумала, что здесь ей предстоит находиться ежедневно, неделя за неделей, месяц за месяцем. На душе стало тоскливо.

Четыре пожилых женщины, обложившись толстыми папками и ведомостями, проворно щелкали костяшками счет. Вале, в ее девятнадцать лет, все женщины старше тридцати казались старушками. К новому человеку никто особого интереса не проявил, за исключением главбуха. Та была похожа на завуча школы, которую Валентина окончила полтора года назад.

– Это вы к нам по распределению? Что же вы опаздываете, милочка? У нас так не принято.

Она не стала слушать Валины оправдания, перебила ее: