Острый каблук

— А все эти перепады. — На лице Макса снова засияла улыбка. — У кого-то они есть, а у других нет. — Он по-философски задумался. — Нет, у меня и правда сердце кровью обливается при мысли о Д.К. Жалко все же этого бедного ублюдка. Что ему теперь остается — только сидеть и проедать все то, что он за последние двадцать лет наворовал у компании.

— Да упокоится в мире, — сказал Грифф.

— А? — переспросил Макс, а потом, словно додумав, добавил: — Ваш девятый.

Грифф поблагодарил его и вышел из кабины. Махнув на прощанье закрывающимся дверям, он подошел к табельным часам.

5741.

Машинальным жестом извлек из ячейки карточку, всунул ее в прорезь и услышал знакомый урчащий звук: пробило. Посмотрел на проставленное время — 8.51. Положив карточку на место, пошел налево по коридору, миновав просторное помещение финансового отдела. Сделав еще два поворота, заглянул в открытую дверь — хотелось узнать, Дэнни еще здесь? Магрудер сидел за своим письменным столом; перед ним возвышался кофейник. Подняв взгляд, он махнул рукой и снова углубился в утреннюю газету. Грифф прошел дальше, к самому концу коридора, где тот раздваивался. Вывеска на двери в дальнем конце прохода гласила: «ОТДЕЛ ЦЕН». Справа же, одна над другой, красовались таблички с именами обитателей данного кабинета:

«Р. ГРИФФИН

А. РЕЙС».

Войдя в кабинет, он сразу прошел к столу Аарона.

— Доброе утро, мистер Рейс, — проговорил он довольно напыщенным тоном.

— А, мистер Гриффин, доброе утро, — откликнулся Аарон, по привычке подражая голосу воротил крупного бизнеса. Сам по себе он был довольно тщедушным мужичонкой с курчавыми черными волосами и томными, широко распахнутыми карими глазами. И нос его, и рот были будто постоянно настороже, словно принюхиваясь, впитывая в себя, на манер коккер-спаниеля, все витавшие вокруг него ароматы.

— Что-то раненько вы сегодня, А.Р., — имитируя начальственный тон, проговорил Грифф, одновременно снимая пальто.

— А как же, Р.Г., — деловито отозвался Аарон. — Не хотелось пропустить главное празднество.

— И вы к нему подготовились?

— То есть?

— Ну там, рис, конфетти, еще что-нибудь побросать?

Аарон с досады аж щелкнул пальцами.

— Вот ведь черт! Единственное, о чем подумал, — это как бы подбросить — или подсунуть — ему палку в колеса. Слушай, а как ты считаешь, этому сукину сыну понравится, если я загоню палку в его голую задницу?

— Ну ладно, полегче, полегче, приятель, — предостерегающе проговорил Грифф. — Не надо так уж неуважительно отзываться о контролере фабрики, пусть он даже и уходит от нас. И запомни, мой юный друг, — при этих словах его палец готов был уткнуться в грудь собеседника, а широко расставленные ноги словно говорили: «Не замай, сопляк!» — что люди вроде Джорджа Курца — это основа, краеугольный камень компании «Джулиен Кан. Модельная обувь». Запомни, молодой друг, что без этого оплота ума и воображения…

— Да дерьмо все это, — огрызнулся Аарон.

…без этого оплота ума и воображения, — с настойчивостью продолжал Грифф, — вся промышленность, вся ЭТА промышленность может рухнуть к чертовой матери, руководимая…

— Может, кофейку заварить? — спросил Аарон.

— Что это ты перебиваешь меня, — с обидой в голосе сказал Грифф.

— Ну, ты кофе хочешь?

— Подожди, пока придет Мардж, — сказал Грифф, подходя к окну, где рядом с его письменным столом на стене висел календарь. Рядом кто-то — явно из отдела продукции — написал: «Долой ваши цены! Пусть их определяет сам покупатель!» А вокруг раскинулось пространство для местных острословов. Чего уж здесь только не было — и «Повесить Дэвида Кана», и сам он на виселице, и перечеркнутый вдоль и поперек. В общем, всех там перевешать. Скользнув взглядом по надписям, Грифф резко развернулся и ткнул указательным пальцем в сторону груди Аарона. — Скажи-ка, парень, ты счастлив? Тебе действительно хорошо до чертиков?

— Я просто балдею, — ответил Аарон.

— Ну так пойдем по шампанскому врежем.

— Предлагаю лучше по паре чашек кофе.

— Годится, — воодушевленно проговорил Грифф. — Вот только Мардж придет.

Окруженные мягким безмолвием, оба присели на края своих столов, прислушиваясь к доносившемуся снизу гулу работающей фабрики. Работа там началась еще в восемь, и им было приятно осознавать, что самих их еще не впрягли в дело. Приятное, можно сказать даже счастливое, это было чувство — утро наставало, все жужжит, машины то напрягаются в дрожи своей вибрации, то заходятся в ней, то потом замирают, дожидаясь, когда ты извлечешь наружу свою продукцию. Но это был день, когда машины пели. День, когда Джордж Курц выходил из своего состояния вялого нестояния.

— А я ждать не могу, — заявил Аарон. — Я знаю, что подлец и жуткий мерзавец, но ждать все же не могу.

— Готов тебе зааплодировать, — сказал Грифф. — Курц собирается протянуть свою руку для финального нежного рукопожатия, и я, клянусь Богом, готов захлопать в ладоши.

Со стороны коридора раздался стук женских шпилек, и Грифф резко повернул голову. Стремительно, словно штурмовая атака, в офис впорхнула Мардж Гэннон; ее коротко постриженные белокурые волосы плотно облегали затылок, глаза сверкали.