Осужденный

Да, им весело. А вот я, откровенно признаюсь, психанул. И чего это все так испугались? Неужели из-за малышей? Ну, не принято детям при казни присутствовать. Допустим. И что?.. А может, это из-за того, что детей на планете почти нет? И у тех, у кого они все же есть, только одно желание: уберечь от повторения своей судьбы? Или в их заскорузлых душах сохранилось желание оградить детей от ужасов реальной жизни? Пока еще не могу понять. Информации слишком мало. Но почему-то именно мои дети вызывают у всех такой панический страх передо мной?!

– Папа, мы хотим ее! – отвлек Ивана от раздумий голос сына, потянувшего его за рукав.

– Что?

– Ее хотим, – повторила Врединка, и де Берг, проследив взглядом за рукой дочери, вздрогнул.

Закутанная в грязные тряпки неопределенного происхождения фигура, с ошейником, от которого тянулась цепь к столбу. Даже не видно лица. Но рабыня явно поняла, что речь идет о ней, и всеми силами пыталась сделаться незаметной, что, впрочем, было бесполезно. Слишком открытое пространство, плюс то, что ее уже увидели…

Иван подошел поближе – что дети в ней нашли? Да, похоже, молодая женщина. Лица не видно, поскольку оно опущено и скрыто волосами непонятного из-за грязи цвета. И от самой несет, как от выгребной ямы. Явно не мылась очень давно. Острый запах пота, грязного тела, загнивающих ран и мочи. Похоже, что рабыню придется сначала вылечить. У нее хоть все руки и ноги целы? Ничего не видно под этим мешком… Де Берг сделал шаг назад, поискал глазами продавца, и тот почти мгновенно материализовался возле потенциальных покупателей.

– Господин желает приобрести это? – толкнул ногой несчастную. Та охнула от боли, и владелец, скривившись, согнулся в поклоне: – Прошу прощения, господин, но ко мне обратился один человек и попросил продать ее. Я сам только посредник и ничего толком не знаю. Она непокорная. И хозяин специально велел продавать ее именно в таком виде.

– Непокорная? Что это значит?

– Не знаю, господин. – Продавец пожал плечами. – Меня лишь просили предупредить об этом покупателя, чтобы потом не было никаких претензий.

– Странно. И ты не боишься отпугнуть ее видом клиентов?

На лице продавца появилась странная гримаса:

– Господин! Она у меня уже в печенках сидит! Я месяц пытаюсь продать ее, и все шарахаются от нее, словно от прокаженной. Возьмите! Я готов даже отказаться от своей доли прибыли, потому что она распугивает всех покупателей одним своим видом!

Иван, преодолевая отвращение, приблизился к товару и, дыша в сторону через рот, присел, отвел грязные космы с лица, ухватил за подбородок, задрал вверх. Рабыня охнула от боли. Ничего себе! Синяки совсем свежие, глаз заплыл. Но нос цел. Просто разбит. Не оборачиваясь, бросил:

– Раны свежие. Значит, ты лжешь?

– Господин! Вчера приходил ее владелец и, узнав, что ее еще не продали, забрал с собой и вернул сегодня утром в таком виде. Я ни при чем! Клянусь всеми святыми!

Черт, что делать-то?..

– Папа, купи ее!

Сын. Стоит рядом. И кулаки сжаты. Все ясно. Ему ее жалко. Вот и у Врединки глаза слезами набухли. Хорошо. Куплю. А что потом?..

– Кто она?

– Судя по бумагам, солютанская графиня.

– Что?!

Де Берг едва не потерял дар речи от изумления – ничего подобного он просто не мог здесь встретить! Окраинное царство, жители которого были настолько горды, что их просто не могли взять в плен. Они предпочитали умереть, но не быть рабами или пленниками! Как же эта оказалась здесь?!

– Сколько за нее просят? – нарочито небрежным тоном спросил Иван, демонстрируя, что если цена окажется слишком высокой, то не станет брать.

– Один экю, господин. Всего лишь один экю…

Умоляющие глаза детей. Пылающий ненавистью взгляд женщины. Рука сама полезла в карман, извлекая монету.

– Держи. Я ее забираю. Бумаги.

– Сию секунду, господин!

Продавец торопливо спрятал монету, потом вытащил из тубуса, висящего на боку, скрученные в трубку бумажки и, порывшись, нашел нужную. Выудил из кармана печать, подышал, смачно прихлопнул лист прямо на ладони, протянул покупателю, следом сунул ключ от замка цепи.

– Теперь она ваша, господин. Хвала господу, вы избавили меня от такого позора!

Поклонился и растаял в толпе, пока странный мужчина не передумал. Де Берг взглянул на детей:

– А вы уверены, что сделали правильный выбор?

– Да, папочка, – не колеблясь, ответил сын. Девочка подтвердила его слова кивком.

– Теперь надо довезти ее домой и отмыть. Пахнет она… – Иван покрутил носом, затем отстегнул цепь от столба.

– Пошли.

Рабыня попыталась подняться и охнула от боли.

– Черт, она даже идти не может…

Иван сплюнул от досады, затем наклонился и легко подхватил рабыню на руки, невзирая на грязь лохмотьев и вонь, исходящую от ее тела. Он вспомнил: так пахли те, кого долго и изощренно пытали…

Рабыня оказалась неожиданно легкой. Но самым странным было не это. Едва она очутилась на руках де Берга, как он испытал нечто непонятное. Неожиданное чувство, напомнившее ему… «Впрочем, не стоит об этом! Я – забыл! Пора начинать новую жизнь. Тем более после осознания своего предназначения!..»

– Ого! Какая встреча!