Осуждённые грешники (ЛП)

— Сдвинь трусики в сторону. Оставь мне что-нибудь на память.

Я слишком кайфую от трения, чтобы спорить. Слишком пьяна от собственной влаги между бедер и желания. Я сдвигаю трусики в сторону и нежусь под жаром его восхищённого взгляда, потираясь о его ногу.

Давление между бедер нарастает с каждым скольжением, наполненным трением, и с каждым прикосновением выпуклости Рафаэля к моему клитору.

— Блять, — шепчет он мне на ухо, когда я просовываю руки между его согнутыми локтями и сцепляю пальцы за подголовником, чтобы занять более удобное положение. — Ты действительно собираешься кончить на меня?

Что это за гребаный вопрос такой? Возможно, я смогла бы расшифровать его тон, если бы мой пульс так громко не отдавался в ушах, если бы мое тело не кричало от потребности в освобождении.

Я возбуждена, в отчаянии, полна страсти и развратных мыслей. Я не в состоянии ответить на его вопрос, это точно. Но он получает ответ, и все, что для этого требуется — это согнуть бедро. Выгибаясь от неожиданного движения под моим клитором, я впиваюсь зубами в бицепс Рафаэля, чтобы догнать оргазм, который распространяется по моему телу, как лесной пожар.

Через несколько мгновений, наполненных звездами, мой кайф оседает вокруг меня, как пыль. Я прижимаюсь к его груди — буря к его спокойствию, огонь к его льду, — чтобы восстановить дыхание.

Только когда мое сознание возвращается ко мне, я понимаю, что он не двигался. Черт возьми, он не дышал. С беспокойством и остатками смущения, подползающими к горлу, я отталкиваюсь от него и с опаской встречаюсь с ним взглядом.

Он лишен всякого выражения. Ничего в нем не меняется, даже когда он протягивает мне лифчик. Даже когда он бросает мой топ мне на колени. Я натягиваю его, сердце колотится теперь совсем по другой причине.

Нервы сжимают мою кожу, я соскальзываю с него и падаю на пассажирское сиденье, неловко надевая джинсы и кроссовки.

Он пристально смотрит на меня.

— Что? — шепчу я. Мне бы хотелось, чтобы мой вопрос не звучал так уязвимо.

Не говоря ни слова, он натягивает пиджак обратно на мои бедра и снова обращает свое внимание на дождь на лобовом стекле. Машина оживает, фары отбрасывают желтый свет за пределы воды, и новая веселая рождественская песня наполняет салон.

К горлу подступает ком, я смотрю на бардачок, не в силах игнорировать, как страх тянет мое сердце, словно якорь. Я уже бывала в подобной ситуации раньше — на самом деле дважды. Я спала только с двумя мужчинами, и обоим удалось одурачить меня. Они смеялись, когда я оскорбляла их, наклонялись над обеденными столами и притворялись заинтересованными, когда несколько бокалов вина развязывали мне язык и ослабляли мою защиту. Оба раза я позволяла им грубо трахать меня на заднем сиденье их машин, после чего больше ни о ком из них не слышала.

И вот теперь я здесь, сижу в тишине, ерзая на пассажирском сиденье. Все это кажется слишком знакомым.

Но затем твердая, горячая рука скользит под пиджак и ложится на мое бедро. Я поднимаю взгляд на Рафаэля, но он сосредоточенно смотрит в промежуток между работающими дворниками, управляя машиной ладонью другой руки.

— Попробуй ещё раз станцевать стриптиз для другого мужчины, и увидишь как он умрет, переходя через дорогу.

Тепло касается одной стороны моего лица, и когда я поворачиваю голову, чтобы прогнать темноту, запах кожи и мужчины резко ударяет мне в ноздри.

Холод и инстинкт пробегают по моим венам, и я резко выпрямляюсь. Сквозь затуманенные глаза я моргаю на низкое солнце через лобовое стекло. Мы припарковались возле моей квартиры. Еще рано, я могу сказать это по морозу, покрывающему Санта-Клаусов, и по тому, как владельцы магазинов дрожат в ожидании, когда откроются их автоматические ставни.

Я спала в машине Рафаэля? Дерьмо. Я поворачиваю свою ноющую голову и вижу, что он сидит на водительском сиденье и отвечает на электронное письмо на своем телефоне. На нем все та же одежда, что и прошлой ночью — брюки и рубашка. В холодном свете дня татуировки, покрывающие его руки, выглядят слишком реалистично. Зловеще.

— Почему ты меня не разбудил? — шепчу я, проводя рукой по волосам.

Он не отрывает взгляда от телефона.

— Я намеревался это сделать, потому что ты храпишь, как ослица.

— Неправда.

Он непринужденно смеется, опускает телефон в подстаканник и одаривает меня мягкой улыбкой.

— Ты всегда так краснеешь? — прежде чем я успеваю ответить, он протягивает руку и проводит большим пальцем по ямочке на моем подбородке. — Расслабься. Ты заснула, и я подумал, что если ты хорошенько выспишься, то, возможно, не будешь так дерьмово справляться со своей работой.

Он на мгновение задерживает на мне взгляд, а затем наваливается на меня и с силой распахивает дверь.

— А теперь убирайся, пока я не удалил тебе аденоиды голыми руками.

Глава двадцать третья

Независимо от того, на сколько контрактов я смотрю или сколько виски выпиваю, я не могу избавиться от твердой эрекции, натягивающей мои брюки. Не могу избавиться от нее.