Освобождение

Оставшаяся часть фаланги, фронт которой был даже не тронут битвой, поскольку перед ней наступали слоны, вдруг на глазах Федора рассыпалась на отдельные части, развернулась, и вся эта бесформенная масса начала пятиться назад. То есть вверх по холму, туда, где стоял Федор со своими изможденными пехотинцами. Их было уже не больше пятисот, а несколько десятков бойцов кельтско-испанской конницы можно было почти не брать в расчет. Последние ряды фалангитов развернулись и теперь отступали по направлению к городу, но для Чайки это означало новое наступление. Последнее, которого он мог и не пережить. Федор понимал, что Антиох уже проиграл битву. Хотя у него еще оставалось много войск в поле, но все они были уже разрозненными отрядами. Главную силу Ганнибал сумел рассечь и разбить на части. Полный разгром фаланги Антиоха оставался лишь делом времени, и его индийские слоны, завязшие в битве с африканскими, этому никак не смогли помешать. Как не смогли вовремя остановить главную атаку конницы.

Однако битва еще не кончилась и положение у Федора было просто аховое. Он был зажат между горами и стенами города. Отступать ему было просто некуда, разве что к городским воротам, из которых показался еще один отряд селевкидский концы, поскакавший в центр прорыва. Именно там кружилась конница Ганнибала, развивая наступление.

— Поднять щиты, — скомандовал Чайка, решивший умереть вместе со своей героической армией, но не обращаться в бегство.

Глухой лязг был ему ответом. Пять сотен пехотинцев сомкнули строй, приготовившись принять на себя удар почти семи тысяч человек. И этот удар не заставил себя ждать. Словно морская волна солдаты Антиоха накатились на бойцов Федора, охватили с правого и левого фланга и направились дальше, буквально сдвинув их со своего места и утащив за собой. Нет, финикийцы бились как львы, и гоплиты падали замертво целыми десятками, но сзади их подпирало такое количество греков, которое было не остановить нескольким сотням пусть и отчаянных бойцов. Отбиваясь от града ударов копейщиков, наступавших беспорядочной толпой, Федор вдруг понял, что это не атака, а самое настоящее отступление разбитой армии. Просто ему посчастливилось оказаться на его пути, вот и все. И греки так жаждут прорваться к спасительным стенам Селевкии, что просто унесут его и всех бойцов с собой даже по частям, если понадобится. Или разрубят и растопчут. Но он был против, хотя и вынужден был отступать под напором превосходящего противника.

— Неизвестно, кем лучше быть раздавленными, — крикнул он бившемуся рядом Лехе, — вот этими или слонами.

— Один черт, — весело крикнул Ларин, засаживая под ребро неосторожно раскрывшемуся бородатому гоплиту свой зазубренный затупившийся от непрерывной сечи клинок, — хотя со слоном так весело не поговорить.

Спустя двадцать минут такого боя, Федор вдруг заметил, что над ним нависают стены, а сверху посыпались стрелы. Быстро подняв голову, он увидел, что остатки его отряда бьются у самого рва Селевкии, наполненного водой из реки. А местные лучники уже упражняются в меткости, пытаясь поразить карфагенян со стен, благо расстояние теперь позволяло. Часть греков, столкнув отряд Чайки с дороги, устремилось к воротам, но, к своему удивлению, обнаружило там конницу Ганнибала, перекрывшую им путь к отступлению. Драка завязалась у самых ворот, что были еще открыты и выпускали подкрепления, пытаясь спасти безнадежную битву.

Пехотные подразделения пришли на помощь обеим стонам, и бой у ворот закипел с новой силой. Антиох не желал признать поражение, а возможно еще на что-то надеялся. Тем временем Чайку оттеснили уже к самой воде. Потеряв щит, он из последних сил рубился на мечах с греком, желавшим утопить его труп. Пропустив удар в голову, от которого зазвенело в ушах, Чайка покачнулся, но успел избежать нового удара, разрубившего воздух в двух сантиметрах от плеча. Перехватив руку противника с мечом, Федор двинул ему в зубы рукоятью фалькаты, вложив в этот удар всю ненависть к грекам. И гоплит упал в воду уже со свернутой челюстью.

— Вот так-то, — назидательно заметил Федор, едва успев зацепиться за край земляного бруствера, — знай наших.

Над головой тотчас просвистело несколько стрел, одна из которых впилась Федору сзади в плечо, швырнув его на землю. Взвыв от боли, Чайка поспешил отползти обратно на несколько метров от края, хотя бежать дальше было некуда. Повсюду пестрели панцири гоплитов Антиоха. Сознание от нового ранения помутилось. И в этот момент он увидел, как вдоль рва несется отряд испанской конницы. Его вел командир в черных доспехах, щедро раздавая удары мечом направо и налево. Греки бросились врассыпную, позабыв о Чайке и его немногих выживших бойцах. А конница устремилась в погоню, рассеивая и добивая противника.

— Вовремя вы, ребята, — ухмыльнулся Федор, падая без сил на колени и зажимая рукой окровавленное плечо, — вовремя.

В этот момент все поплыло у него перед глазами, и Чайка уткнулся лицом в теплую землю.

Глава семнадцатая «Родина предков»