Освобождение

Как только она выходит из машины, я жму на газ и вылетаю на главную дорогу. Здания проносятся мимо, как в тумане. Внезапно у меня возникает жгучая потребность выпить виски, и это вовсе не совпадение, когда моя машина останавливается на стоянке винного магазина. Я покупаю бутылку и, оставив на прилавке двадцать баксов мелочью, чувствую мрачный и леденящий душу шёпот гнева. Шепот, обещающий адскую боль и месть — все то, чему я поклялся никогда больше не поддаваться.

Изабелла.

Ее имя эхом отдается у меня в голове, когда, оказавшись снаружи, я опрокидываю себе в рот содержимое бутылки, и теплый напиток обжигает мне грудь и успокаивает мысли, в карающем ритме бьющиеся о мой череп. В центре этого урагана — женщина с гипнотическими ярко-зелеными глазами, просто созданными для того, чтобы околдовать мужчину и заставить его позабыть обо всем на свете. Ударная доза похоти, обостряющей чувства и ослабляющей разум. Даже не смотря на весь этот гнев и причины ее ненавидеть, я по-прежнему хочу эту женщину.

Грешница. Манипуляторша. Непростительная старлетка всех моих фантазий за последние несколько недель. Она лгала мне, и с самого начала я был прав в одном.

Айви действительно проникший мне в кровь яд.

17 . Айви

Устроившись на полу своей квартиры с бутылкой вина и сигаретой, я разворачиваю письмо от mamie. Наверное, сейчас не самое лучшее время его читать, но в данный момент ее слова мне нужнее, чем когда-либо. Я отдала бы все на свете, чтобы она сидела рядом со мной, гладила меня своей теплой морщинистой рукой и твердила мне, что все будет хорошо.

Она всегда говорила, что в конце концов все образуется.

Хотя, может, это и не так. Может, это не относится к женщине, которая предала единственного мужчину, заставившего ее что-то почувствовать.

Я не врала, когда говорила Дэймону, что не знала о том, что Валери и Изабелла были его семьей. В тот момент о муже информации имелось крайне мало, он словно сквозь землю провалился. Просто исчез. В новостях ни разу не показали его фото, даже в тот короткий миг, когда в самом начале он был объявлен подозреваемым. А в таком городе, как Лос-Анджелес, где убийства происходят каждый день, они не долго остаются в центре внимания и быстро становятся историей.

Когда mamie рассказала мне о том, что ей сообщила работавшая в том отеле подруга, я целую неделю не могла есть. Мне хотелось пойти в полицию и во всем признаться, даже если это означало бы выдать себя, но Кэлвин уже пригрозил, что, если я хоть слово скажу о медицинской карте, замучает mamie до смерти. А с такими связями в полиции, как у него, мне не верилось, что кто-то там примет мое признание.

Дрожащими руками я тушу сигарету и читаю письмо.

Моя дорогая Айви,

Вся твоя жизнь была пропитана болью и чувством вины. Печалью оттого, что тебя бросила мать. И отец тоже. Чувством вины за то, что ты несешь на своих плечах чужой грех. Дело в том, что люди каждый день делают выбор, поступить правильно или нет. И иногда во имя чего-то правильного они поступают неправильно. Я хочу, чтобы ты простила себя и научилась принимать прощение от других. Это не грех — любить кого-то так безоговорочно, что готов сделать для него все, что угодно. Но самый тяжкий грех — это не дать Богу возможности тебя простить.

On se reverra un jour, mon petit moineau. (On se reverra un jour, mon petit moineau (франц.) — «Мы с тобой еще увидимся, мой маленький воробушек»– Прим. пер.)

Je t’aime.

Mamie.

Мои слезы падают на листок бумаги, и я прижимаю ее последние слова к груди, желая выгравировать их на своем сердце. Я опрокидываю бутылку вина, с жадностью глотая своё лучшее Каберне, но тут вздрагиваю от внезапного стука в дверь и проливаю вино на письмо.

— Айви! — в доносящемся из-за двери голосе слышится явная угроза, и меня охватывает дикий ужас.

«О, нет. Только не Кэлвин. Только не сейчас».

Я тянусь к телефону, о котором за последние два часа совсем забыла, и вижу, что Кэлвин написал мне еще дюжину сообщений, и каждый раз во все более рассерженном тоне. Борясь с подступившей к горлу тошнотой, я тихонько подхожу к двери и, посмотрев в глазок, встречаюсь с его яростным взглядом, который тут же подтверждает все мои опасения.

— Айви! Открывай!

Вздрагивая, я слышу еще три удара в дверь и, зажав рукой рот, чувствую, как все мое тело сотрясается от страха и адреналина.