Освобождение

– А вы не догадываетесь, что или кто находится в особняке, в самом, внутри?

– Я даже не думал об этом, посты расставлены на подходах, эшелонированно, кроме вашего подчинённого, капитана… туда никто…

Асакуса махнул рукой и вышел из-за стола, Сорокин привстал, но генерал снова махнул рукой.

– Там находится… работает один… одна очень важная для нас персона, капитан Коити постоянно находится с ним. – Генерал говорил очень медленно, говорил и одновременно думал, но Сорокин уже знал, что генерал говорит не о том, о чём думает. – Вы знаете, что начали проявлять активность китайские коммунистические, но это не главное, их не так много, а главное – гоминьдановские подпольщики, поэтому ваша задача – усилить наблюдение и не допустить, чтобы он, эта персона, при осложнении обстановки попал к ним в руки…

Асакуса ещё не закончил, но Сорокин уже всё понял, внутри у него что-то разыгралось, и он с удивлённым видом спросил:

– Что вы имеете в виду, какое осложнение обстановки?

Асакуса посмотрел на него, отвернулся и какое-то время молча ходил по кабинету.

– Американцы сбросили на Японию не просто бомбу, а бомбу страшной разрушительной силы…

– Ньюклеа бом! – подтвердил Сорокин.

– Атомную! Вы, наверное, даже не знаете, что это такое…

– Да, американцы объяснили, что это что-то совершенно новое…

– Если у них есть ещё несколько таких бомб и они их применят…

– Это будет конец войне?

– Я думаю, что не совсем так, но будет трудно…

– Удержать острова?

– На острова мы их не пустим…

Сорокин смолчал.

– Однако мы тут останемся отрезанными от основных баз…

– Надо к чему-то готовиться, господин генерал?

– Поэтому я вам ставлю две задачи: поставьте самых надёжных людей вокруг особняка, одного посадите, для связи с капитаном Коити внутри…

– Я сам там сяду!

– Хорошо, и проверьте дорогу на Пинфань, чтобы она была чиста и свободна.

– До ворот 731-го?

– Да, дальше вас всё равно без моей команды не пустят! – В середине кабинета Асакуса остановился, постоял с поджатой нижней губой и неожиданно сказал: – Всё, пока можете идти.

Сорокин постучал в дверь пятнадцатого кабинета, он мог этого не делать, но, по старой привычке быть с японцами вежливым и осторожным, постучал. Дверь открыл капитан Коити.

– Проходите! Садитесь!

В кабинете было два стоявших рядом рабочих стола и по углам по обе стороны от окна два сейфа, между ними под подоконником – старое широкое кресло с подлокотниками. Сорокин сел. Коити сел за стол, открыл ящик и вытащил стеклянную фляжку в старом, отполированном толстом кожаном чехле.

– Узнаёте?..

Сорокин взял её, руки сразу вспомнили тепло кожи и округлые формы фляжки, он готов был сентиментально захлебнуться, но сдержался и только кивнул.

– …Ну вот! Нашла хозяина!

Сорокин снова кивнул.

– Генерал Асакуса вам всё объяснил?

– Да! У вас буду сидеть я сам, для верности.

– Пожалуйста, это вам решать, мне всё равно, а кроме того, – Кэндзи улыбнулся, – сможем продолжить разговор, помните, в купе?

Сорокин тоже улыбнулся, но промолчал.

Александр Петрович вышел с работы, поймал такси и поехал на Диагональную. Вчера вечером, 7 августа, ему позвонили на домашний телефон и стали быстро-быстро говорить по-китайски и просить к телефону портного. Это был условный звонок.

В маленьком ателье, приютившемся во дворе большого доходного дома, его ждала хозяйка, молодая китаянка, дочь Толстого Чжана. Она подала ему записку, предложила чай и сказала, что ему эту записку надо только прочитать. Александр Петрович присел, в записке было написано, что надо забрать столько-то слитков и завтра принести их в этот магазин, Антошка или Толстый Чжан их заберёт. Он вернул записку, китаянка сожгла её в пепельнице и, когда Александр Петрович уходил, сказала со смущённой улыбкой:

– Нидэ эрцзы хэнь хао, хэнь хаокань!

Александр Петрович благодарно улыбнулся ей и вышел.

Только на улице, когда он сел к рикше, до него дошёл смысл сказанного: «Твой сын очень хороший и очень красивый!» А при чём тут мой сын?»

– В Пинфань!

Шофёр с опаской посмотрел на Сорокина.

– Дорогу, что ли, забыл?

Шофёр повернул ключ и нажал на газ.

«Что нового?!» Сорокин вспомнил вопрос Асакусы, когда полчаса назад вошёл в его кабинет. «Нового! – Он покачал головой и стал смотреть на мелькавших на тротуарах людей и деревья. – Новостей хоть отбавляй, полный рот, взять хотя бы Мироныча! Так ведь не поймут, в смысле – не поймёт! Как ему скажешь о том, что с той стороны уже пришли! И что скажет он? Да ничего хорошего! Тогда и дорога в 731-й может оказаться в один конец! Не-ет! Найти Мироныча – необходимо! Этим я сразу выхожу на них. Раз они стоят у особняка, значит, им нужен тот, кто в особняке, – «важная персона». Дальше просто! Только – найти Мироныча!»

Машина проезжала по Старохарбинскому шоссе, как раз мимо Мацзягоу.

– Стой! Жди! – сказал он шофёру.

Через минуту он уже был на «кукушке».

– Кто старший отдыхающей смены?

– Моя! – Из-за общего стола встал пожилой китаец.

– Твоя – это хорошо! Возьми лянга хоцзя и пройдитесь по лянга дйдянь!

– Какая дйдянь?

– Одна здесь, в Мацзягоу, другая в Фуцзядяни, на берегу Сунхуацзяна! Мин байла?