Освобождение Атлантиды

Кили взглянула вниз на крошечную, вырезанную с дерева рыбку, которая покоилась на воротнике ее футболки, свисая с серебряной цепочки. Эту искусно вырезанную рыбку она выкопала старой лопаткой. С тех пор, как три года назад она впервые прикоснулась к этой рыбке, археолог погрузилась в мечты о взрослом варианте воображаемого друга, воине с синими волосами из векового прошлого, потратив на это больше времени, чем стоило бы. Он вырезал рыбку, расположившись возле походного костра, разговаривая и смеясь с друзьями. Кили от удивления задержала дыхание, увидев его впервые. Воин был красив такой первобытной мужской красотой, что при виде него она буквально переставала дышать.

Он весь  от шелковистого чуда его многоцветных волос до его высоких скул, сильной шеи, и широких плеч, венчавших его мускулистый торс,  должен был позировать для скульптуры, вместо того, чтобы обрабатывать дерево. В ее видении линии и мускулистые изгибы его тела в мерцающем свете костра имели весьма явные очертания, когда он сидел там, одетый только в штаны и склонивший голову к своей работе.

Даже теперь, должно быть спустя сотни лет после того, как тот походный костер был погашен, эмоциональный отголосок ее связи с ним зажигал ее нервные окончания с почти ощутимой нежностью каждый раз, когда рыбка соприкасалась с ее кожей. Несмотря на то, что воин уже очень долго лежал в могиле. У нее появилась какая‑то одержимость парнем, который вот уже столетия как умер. Но прикосновение к фигурке приносило ей своего рода успокоение. Тем не менее, даже теперь, когда она думала о том, кто был столь же мертв, как и цивилизации, которые она изучала, жаркая дрожь охватывала ее, возбуждая чувственное желание. Для него. Никогда она ничего подобного не испытывала к живому доступному мужчине.

Только к нему, ее воину.

Кили снова и снова поглаживала деревянную необычную маленькую рыбку и чувствовала, как будто он здесь, с ней. Одно из немногих преимуществ ее дара: ясновидения через прикосновение. Ее губы изогнулись в горькой улыбке. Потерять всех своих реальных друзей, но найти кусочек дерева, который обеспечивает тебя компанией призрачного воина.

Молодая женщина вздохнула и в тысячный раз пожелала узнать хотя бы его имя. Так или иначе, кем бы он ни был, это не его вина, что она была одинокой чудачкой. Да, она, несомненно, сохранит лопатку.

Наконец вынырнув из своих сокровенных грез, Кили закрыла за собой дверь в офис и оглянулась вокруг. Сувениры из ее путешествий и некоторые из выкопанных ею находок, а также несколько дорогих сердцу подарков от местного населения. Красочная глиняная посуда и маленькие резные фигурки боролись за место на полках, в то время как стратиграфические рисунки в рамках покрывали стены, каждый из них демонстрировал свой исторический период и имел на обороте пометку о времени обнаружения.

Ее драгоценные книги выходили за пределы переполненных и опасно накренившихся полок книжных шкафов и тянулись вдоль стен шаткими стопками. Ей хватило одного взгляда на дюйм или два пыли на каждой поверхности, чтобы удостовериться, что секретарь отдела следовал инструкциям Кили и оставил офис нетронутым в ее отсутствие.

Кили издала дрожащий вздох облегчения от того, что, наконец‑то, вернулась в то помещение, которое за многие годы можно было бы назвать домом. Стерильная квартира, где она хранила несколько личных вещей, никогда не была ей домом; это было просто место, куда она могла пойти, чтобы принять душ и переодеться. Она всегда находилась здесь, в своем офисе, в аудитории или на месте раскопок, живя при этом на чемоданах.

Но здесь Кили тщательно выбирала каждую отдельную вещь. Не было ничего, что могло бы взволновать её  ни одного предмета, который мог послать ее в круговорот чьих‑то эмоций  что могло случиться где‑нибудь в другом месте.

Здесь она, наконец, могла снять свои перчатки.

Сняв, она положила их на уголок своего стола, и клуб пыли поднялся в воздух, защекотав ей нос. Ну ладно, хотя нетронутость ее офиса – это замечательно, превосходно, но теперь, когда она вернулась, следовало навести здесь какой‑то порядок.

Позже.

Доктор МакДермотт опустилась на свой стул и закрыла глаза, позволяя волнам усталости нахлынуть на нее. Даже после всех этих лет путешествий она не могла спать в самолетах, пытаясь быть начеку во избежание нежелательных контактов. Слишком большая вероятность того, что, пока она будет дремать, ее голова склонится на бок, и ее щека может легонько соприкоснуться с креслом в самолете, выпуская эмоции тысяч сердитых, нетерпеливых, испуганных или же просто переутомленных пассажиров прямо в ее уязвимый мозг.

Кили разглядывала старый бугорчатый диван в красно‑зеленую клетку, который стоял у одной из стен, задаваясь вопросом, не может ли она вздремнуть прежде, чем заняться кипами бумаг, сотнями сообщений голосовой почты и всем остальным, что обычно накапливается за несколько месяцев отсутствия на рабочем месте.