Освобождение Ирландии

— Илья Николаевич, — сказал он, — вам следовало бы знать, что в Югороссии вопрос существования Бога обсуждению не подлежит. Он просто есть, и точка. Об этом говорят как последние научные данные, так и наш собственный жизненный опыт. Электричество — оно тоже невидимо, но если вы схватитесь голыми руками за оголенные провода, по которым проходит ток, то получите от них весьма ощутимый удар. И удар вы получаете совсем не потому, что электричество злое само по себе, а потому, что вы сунули руки туда, куда не следует. Понимаете? Но по большому счету дело даже не в этом. Ведь Бог — это не сварливый мелочный старик, который стоит над душой у людей и с мстительной радостью карает их за истинные или мнимые грехи. Совсем нет. Установив причинно-следственные связи между совершаемыми поступками и их явными и скрытыми результатами, Бог сделал так, чтобы люди сами карали себя за то, что они будут считать грехами. Просто сверхразумная сущность, которой, несомненно, является Всевышний, и помыслить не могла о том, что люди в своем молитвенном энтузиазме помимо спущенных сверху будут придумывать все новые и новые грехи и вводить для себя все новые и новые запреты.

Сказав это, канцлер Югороссии замолчал, будто собираясь с мыслями. Хранил молчание и Илья Николаевич Ульянов, понимающий, что сейчас с ним делятся некими сокровенными душевными переживаниями.

— Хотя, — продолжил канцлер Тамбовцев, — у этой медали есть и оборотная сторона. Как в своем романе сказал Федор Михайлович Достоевский: «Если Бога нет, то можно всё». А когда людям можно всё, то поверьте мне, Илья Николаевич, это действительно страшно. Даже нам. С другой стороны, людям бывает можно всё, когда какой-нибудь духовный вождь, ересиарх или просто политический лидер вдруг объявит, что они — последователи единственно верного учения, или принадлежат к «правильному» народу, а посему, что они ни натворили бы, все будет воспринято этой высшей сущностью с пониманием и одобрением. Именно так думали англичане, много лет творившие зверства не только в дальних колониях, но и в совсем близкой к ним Ирландии. А как только их схватили за руку, первое, что они закричали, было: «Господь не с нами». Все выглядело так, как будто им обещали поддержку и обманули.

Из этого мы можем сделать вывод, что вечная идея высшей сущности, облекающая все правила человеческого общежития в сакральную и неоспоримую форму, издавна преследующая человечество, является важным оружием в борьбе за установление наилучших форм того самого общежития. И если мы выпустим это оружие из своих рук и бросим его в грязь, то это значит только то, что кто-то подберет из грязи идею Бога и обернет ее против нас. Мы сами должны и будем готовить тех православных священников и мулл, которые будут проповедовать в церквях и мечетях Югороссии, потому что нам не надо, чтобы какие-то проходимцы, получившие деньги от наших врагов, смогли бы, прикрываясь религиозными идеями, устраивать междоусобицы, стравливая народы Югороссии между собой и направлять их против власти. Со всеми этими вопросами люди должны уметь разбираться сами, но для этого их еще требуется научить. Теперь вы понимаете, Илья Николаевич, для чего нам в Константинополе нужен богословский факультет?

— Да, Александр Васильевич, понимаю, но это понимание мне еще надо тщательно обдумать, — ответил Илья Ульянов, вставая, — надеюсь, что мы еще продолжим с вами эту занимательную и очень интересную беседу. На сем позвольте откланяться и заверить вас, что все, о чем мы договорились, будет выполнено точно в срок. До свиданья.

11 мая (29 апреля) 1878 года, утро.

Ирландское королевство.

Дублин, порт Данлири (Кингстаун).

Кардинал Пол Каллен, будущий митрополит Дублинский и всея Ирландии Ирландской Автономной Православной Церкви в составе Русской Православной Церкви

Стояло прекрасное майское утро, когда по бледно-голубому небу плыли на запад кудрявые кучевые облака. Освещенный яркими лучами солнца, к пассажирской пристани медленно подходил корабль, столь непохожий на английские военные суда, которые мне приходилось видеть в портах Ирландии. На его сером борту было кириллическим шрифтом выведено какое-то слово на русском языке, а также три цифры: «210». Из овальных башен торчали стволы орудий, мачты были без парусов, а непонятные металлические шары и полусферы, перекладины, похожие на ежей, напоминали о том, что этот корабль не принадлежит к нашему миру, как, впрочем, и все югоросское…