Освобождение шпиона

Дочь Воронова Ульяна Витальевна учится в пятом классе СШ № 3, коэффициент умственного развития по шкале Векслера - 143. Очень развитой, живой, об­щительный ребенок. Кто-то из учителей советовал ро­дителям перевести ее в специализированную матема­тическую школу, но те отказались, мотивируя это тем, что математическая школа находится в противопо­ложном конце города, добираться самой девочке будет сложно, а возить некому. Школа № 3 пользуется в го­роде дурной репутацией. На сегодняшний момент семнадцать учеников находятся на учете в милиции, двое осуждены и отправлены в колонии для несовер­шеннолетних.

Отношения в семье далеки от идеальных. Домой Во­ронов возвращается поздно, нередко работает по вы­ходным. Жена подозревает, что у него есть любовница, на которую он тратит не только свое свободное время, но и некие «левые» деньги. Возможно, это не подозре­ние, а его имитация, но в то, что Воронов не берет взя­ток, она не верит. Или не хочет верить. Сравнивая уро­вень жизни их семьи с уровнем жизни коллег мужа, она приходит к выводу, что он живет «на две семьи». По крайней мере именно эта версия озвучивается во время частых и громких семейных скандалов...»

Ну, и так далее и тому подобное.

Лернер был, мягко говоря, удивлен.

— Дико как-то выглядит, - сказал он Курлянд­ской. — Если бы это происходило в Америке 20—30-х, я бы подумал, что Воронов — негр. Но негру в то вре­мя никто не позволил бы работать старшим следова­телем. Да и младшим тоже... Ты уверена, что сведения точные? Что он зарабатывает, как ненатурализованный мексиканец-мойщик посуды в нью-йоркском «Макдоналдсе»? Причем мойщику еще доплачивают социальные выплаты и дают бесплатные талоны на питание...

— Абсолютно уверена, — сказала Курляндская. — И зарплата у него, по заозерским меркам, очень высо­кая — в пять раз выше средней...

— Значит, это не «чернуха» и не тенденциозная ком­пиляция в угоду, так сказать, заказчику?

— Нет, это объективная информация.

— Что же они делают! — Грант Лернер взялся за голо­ву. — Они же сами подталкивают своих граждан к кор­рупции, измене, да к чему угодно... Не могу поверить, что старший следователь с семьей живет в крохотной каморке без воды, отопления и туалета!

— Все проверено и перепроверено мною лично, — твердо подтвердила Евгения Курляндская.

— И все же, проверь еще раз! — озабоченно сказал Лернер. Он думал, что условия жизни Воронова больше отвечают сюрреалистической фантазии Франца Каф­ки, чем реальному положению ответственного должно­стного лица в цивилизованном обществе. Как бы это не было провокацией местной контрразведки...

Но Курляндская не ошиблась. Следователь Воронов и в самом деле был честен, неподкупен, беден... И в ко­нечном итоге обречен. В данном конкретном случае — на вербовку.

Жена позвонила на работу неожиданно:

—Езжай домой, быстро! — проговорила задушенным голосом. — Улька пропала!

И бросила трубку.

Воронов набрал мобильный дочери, тот был недо­ступен. Позвонил жене — занято. Вот дура! Набрал де­журную часть райотдела милиции, с надеждой спросил:

— ЧП никаких не случалось?

— Никаких,, Виталий Дмитриевич! — почтительно отозвался дежурный. - А что, должны?

— Типун тебе на язык!

Позвонил начальнику уголовного розыска.

— Слушай, Иван, как оперативная обстановка? У ме­ня дочь из школы не пришла... Почти два часа, как уро­ки закончились, а ее нет. И телефон не соединяется!

— Да нет, Виталий Дмитриевич, в городе все спокой­но, — ответил Коренюгин. — Может, к подружке забе­жала. А телефон отключился, или батарея села...

Ну ясно, песня знакомая... Хотя что сейчас может сказать начальник УР? Формально он прав. Но когда твоя дочь пропала, тут не до формальностей! Полез в сейф, путаясь в ремнях, надел плечевую кобуру, вставил пистолет. Зачем? В кого стрелять? Об этом не думал, действовал механически. Когда пропадает дочь следо­вателя, можно ожидать чего угодно...

Он выскочил на улицу, поежился от холодного ве­терка, пахнущего тайгой и немного — дымом. Что там могло стрястись? У Ульки сегодня поход в музей с клас­сом и факультатив по математике... Нет, все равно к по­ловине шестого она должна была быть дома — так они рассчитали накануне, Улька любит все рассчитывать. Сейчас пятнадцать минут восьмого.

Воронов опять позвонил жене, она не подняла трубку.

Быстрым шагом дошел, почти добежал, до школы, там пусто, темно и заперто. Пошел домой обычным

Улькиным маршрутом, его он знал хорошо. Вынюхи­вал, как пес, заглядывал во дворы и подъезды, спраши­вал у прохожих, у компании возле продуктового мага­зина. Никто не видел. Прошел из конца в конец тем­ный пустырь, подсвечивая мобильником, кляня себя, заглянул за горы мусора...

Сзади затормозил автомобиль, лязгнули дверцы.

— Стоять! Руки поднял! — грубо приказал кто-то, яр­кий луч фонаря ударил в спину.

Он выполнил команду, щурясь, повернулся.

— О, товарищ следователь! — тон изменился. — А нас Коренюгин послал вашу дочку искать!

— Фонарь убери...

— Да, конечно, извините, — свет перестал слепить, но в глазах плавали красные круги. - Мы, как найдем, сразу сообщим!