Освобождение шпиона

На всякий случай он фонарь-то выключил и ввинчивался в вязкую темноту, как штопор в пробку. Хер они его догонят! И хер найдут! Он тут так спрячется, что сможет хоть сто лет прожить! Жратву найдет, воду, золото… Ему везде хорошо! Голоса сзади становились все тише, а потом и вовсе смолкли. И вдруг, уже спереди, из густой темноты, из пустоты этой черной, до него вдруг долетело: скрип — не скрип, скрежет — не скрежет, карканье какое-то… Будто сидит там впереди огромный черный ворон и говорит ему человеческим голосом, но с явным вороньим акцентом:

— Стой! Стрелять буду!

* * *

«Минус двести». «Старая Ветка»

Часовой Башмакин услышал шаги, когда чужакам еще полкилометра оставалось идти до Разлома.

К встрече подготовился без суеты, спокойно. Он каждый день брился, одеколонился, надевал чистое белье. Система ликвидации была активирована, оставалось только разбить колпак, сорвать пломбу главного, «нулевого» тумблера, повернуть — то ли на задержку, то ли сразу на ноль… Что ж, разбил, сорвал. Ничего в нем не дрогнуло при этом. Повернул на первое деление: на шестьдесят минут — максимальное время задержки.

Если не вернется на КП через час, если ранят его или убьют — все взлетит на воздух. Наверху, в Москве, наверное, тряханет здорово. Что-то вроде землетрясения. Может, взлетит на километр вверх столб земли, камней, грязи, а может, полгорода провалится в бездонную яму. Или только трещины пойдут по стенам и асфальту да стекла посыплются…

Башнабаш не знал, какова мощность ликвидационного заряда, не знал, где именно он заложен — в найденных документах это не значилось, и ни в одной схеме не прорисовано. Наверное, чтобы не могли разминировать. Но, если мыслить логически, а последние двадцать лет это у него хорошо получалось, то под Бункером вполне могла быть и атомная бомба. Ведь самоподрыв планировался на самый крайний случай, когда враг победил и уцелевшая горстка советского руководства, героически погибая, наносит последний, страшный удар! Так что когда рванет, то мало никому не покажется. Может, не только до Москвы, но и до самого земного ядра достанет!

В жилблоке, в тумбочке, уже много лет дожидалась этой минуты бутылка французского двадцатилетнего коньяка. Хотя какого «двадцатилетнего»? Это он тогда был двадцатилетний, а сейчас ему, как и Башнабашу, стукнуло 74! И банка черной икры была заготовлена. За все эти годы он так и не перешел на генеральские яства и не жалел об этом нисколько. Вот честно — не жалел. Хотя соблазн и был, иногда пробовал — ничего особенного! Сейчас даже соблазн исчез, осталась одна скука. Но порядок есть порядок — последний бой, как-никак, без ста граммов нельзя — положено так для храбрости… И потом — перед смертью вполне можно высшие деликатесы отведать! Хотя новым своим, пробудившимся умом понимал он: к деликатесам привычка нужна, иначе они не в радость.

Башнабаш вскрыл икру ножом, скрутил пробку бутылки… Понюхал то и другое. Ничего особенного не почувствовал. Лучше, чем спирт да тушенка? Наверное… Но он с куда большим удовольствием навернул бы сейчас вареной картошечки с обычным деревенским самогоном…

Ну, да ладно, время не ждет. Вытер стакан, налил. Выпил. Зачерпнул сухарем икру из банки. Закусил. Перелил немного коньяку в походную флягу, которую носил с собой. Убрал остатки пиршества обратно в тумбочку, поправил кровать. Всё, вроде бы… Нет. Взял с полки вахтенный журнал, сделал последнюю запись:

Обнаружил приближающиеся к охраняемому объекту силы противника. Численность пока неизвестна, но это уже не имеет значения. Мой пост обнаружен, теперь от меня не отстанут. Активировал систему самоликвидации, таймер на 60 минутах… Осталось уже 54. Ухожу на позицию принимать бой. Буду стоять до последнего, пока жив. Да здравствует товарищ Сталин! Да здравствует коммунистическая партия! Прощайте. Рядовой Башмакин.

Вот теперь точно всё.

Вахтенный журнал, а также книжку бойца и комсомольский билет он запер в сейф на командном пункте и отправился на позицию, к месту своего последнего боя.

ДШК он давно перетащил подальше от Разлома, чтобы увеличить угол обстрела и стать недосягаемым для противника — это тебе не карлики с дубинами и стрелами, эти из автоматов поливать будут. Обустроил удобную огневую точку: выложил из камня полукруглый бруствер с тремя амбразурами. В среднюю вставил пулемет, положил справа пять коробок с лентами, слева десятка три гранат да восемь ППШ с полными дисками: чтобы не перезаряжать. Можно было и десять ППШ приготовить, и двадцать, только он прикинул: убьют его на пятом, а может, и на четвертом.