Освобожденный бессмертный (ЛП)

— Нет, не ел, — согласился Домициан. Разница была в том, что ему не нужна была еда, если была доступна кровь. Однако прямо сейчас у него не было доступной крови, а еда уменьшит количество крови, которое ему понадобится. Не то чтобы сильно, но каждая мелочь помогала, когда кровь была недоступна. Кроме того, их мешки облегчились бы, если бы они съели немного, но Домициан нахмурился, прочитав этикетку на банке, которой она помахала ему. «Консервированные фрукты?»

— Питание и жидкость в одном флаконе, — просто сказала она и бросила банку ему на колени, прежде чем потянуться за другой, а также за консервным ножом. Сарита быстро открыла свою собственную банку, а затем вручила ему открывашку и начать вынимать фрукты из металлической банки и класть их себе в рот.

Домициан мельком посмотрел на нее, но затем открыл свою банку и начал есть фрукты. На самом деле это было неплохо.

«Значит, ты шеф-повар», — прокомментировала Сарита после того, как они поели в тишине несколько минут.

Уловив задумчивый тон в ее голосе, Домициан обернулся и увидел, что она недовольно разглядывает этикетку на своей банке. Похоже, она не была полностью довольна своей едой. Он не может ее винить, решил Домициан, жуя кусок, который, как ему казалось, мог быть персиком. На этикетке банки было написано «фруктовый микс», но хотя кусочки внутри были разной формы и цвета, все они казались одинаковыми на вкус. Ему следовало приготовить ей еду до того, как они ушли из дома, подумал он. Что-то сытное и такое же вкусное, какой находил он ее. Он хотел бы готовить для Сариты, подумал Домициан. Он хотел удовлетворить все ее аппетиты. К сожалению, на данный момент у них не было времени, чтобы удовлетворить хотя бы один.

Решив отвлечь их обоих, Домициан взял из банки еще один фрукт и лениво прокомментировал: Дресслер — работодатель вашей бабушки?

«Ага. Она работала на него. Боже, я даже не знаю, сколько времени, — призналась Сарита, а затем подняла голову к небу и попыталась произнести это вслух. — По крайней мере, сорок с лишним лет, — наконец догадалась она. «Мой отец был маленьким мальчиком, когда она начала работать на доктора Дресслер, — сказала Сарита. «Похоже, она работала на него и его жену восемь или девять месяцев, прежде чем покинуть моего отца и дедушку и переехать на остров».

— Значит, она жила дома и приезжала сюда, а потом, когда они переехали на остров, оставила твоего деда и стала жить на острове постоянно? — с интересом спросил Домициан. Это было для него новостью. Отчеты его частного детектива касались только того факта, что ее бабушка все еще жила в Венесуэле, работала на доктора Дресслера и что Сарита писала женщине еженедельно. Для Домициана это не имело значения. По крайней мере, до тех пор, пока его дядя не прибыл в Венесуэлу с несколькими охотниками на буксире, утверждая, что Дресслер стоит за недавней чередой пропавших без вести бессмертных.

«Да. Ну, я не знаю, было ли это только из-за работы. Может быть, мой дед был абьюзером или что-то в этом роде. Я не знаю всей истории. Это единственное, о чем бабушка умалчивает. Но, папа, — она печально покачала головой, — он так и не простил ей того, что она бросила их. Очевидно, она пыталась позвонить ему, чтобы поговорить с ним, но он не отвечал на звонки, поэтому она начала еженедельно присылать письма, которые он рвал и выбрасывал».

Брови Домициана поднялись. — Тогда как ты с ней связалась?

— Моя мать, — просто ответила Сарита.

«Как?» он спросил. — Она настояла, чтобы ты ей написала?

«Нет.» Она нахмурилась и объяснила: «Бабушка не знала, что отец выбрасывает ее письма. Должно быть, она заподозрила это, когда так и не получила ответа, но все равно продолжала писать и по-прежнему отправляла еженедельные письма, когда он и моя мать поженились. Мама сказала, что он никогда не упоминал ей о письмах, пока они встречались, и когда первое письмо пришло после их свадьбы, она получила его».

«Она сказала, что не придала этому значения, пока не отдала его папе, а он просто порвал его и выбросил в мусор, а затем вышел из комнаты. Она сказала, что остаток вечера он был хмур, что для него было необычно, а потом все стало опять нормально, пока не пришло следующее письмо примерно через неделю, а затем еще одно. Мать сказала, что за четыре недели пришло четыре письма, которые он просто разорвал и выбросил, и за каждым следовала ночь, когда он был зол и несчастен. К четвертому письму с нее было достаточно. Она подождала, пока он, как обычно, вылетел из комнаты, взяла письмо и спрятала его.

«После того, как он ушел на работу на следующее утро, она принесла письмо. Затем она села за стол, склеила его вместе и прочитала. Она была потрясена, когда поняла, что это от его матери. В жизни моего отца был только мой дедушка, а отец всегда отказывался говорить о своей матери, поэтому мама решила, что бабушка умерла, и разговоры о ней были для него слишком болезненными».