Освобожденный Эдем.

Данное состояние психики чрезвычайно болезненно. Ничего удивительного, что во все времена, во все исторические периоды и человек, и человечество в целом стремились к максимальному когнитивному сопряжению — к универсальной картине мира, к глобальной матрице, которая «объясняла бы все» и предлагала бы очевидные, предсказуемые стратегии бытия.

Причем этот универсализм, эти общие принципы существования, внятные всем и каждому, не носят, как иногда полагают, сугубо договорной, конвенциональный характер. Они не являются целиком «придуманными». У них имеется отчетливая биологическая основа.

Дело в том, что психика homo sapiens базируется на строго определенных, однотипных структурах. У всех людей одна и та же архитектоника мозга, один и тот же его «химизм», выраженный конечным набором стандартных реакций, одни и те же первичные нейрофизиологические состояния. Из этой физической общности вырастает общность психическая: базисные форматы сознания, архетипы, как их, правда несколько в ином смысле, назвал К. Юнг, также у всех людей одинаковы. Архетипы — это та начальная «оптика», та психологическая размерность, сквозь которую человек воспринимает действительность. Выйти за их пределы он, вероятно, не в состоянии. Для этого требуется изменить физический носитель сознания. А такой разум, основанный на «другой физике», на других законах, будет иметь уже нечеловеческую природу.

Первичная возгонка архетипов, осуществляемая культурой, рождает древние космогонии, отражающие бытие, — мифические представления об устройстве мира, его происхождении и функционировании, о возникновении первовещей и первоявлений: суши, воды, природы, огня, мужчины и женщины, власти, жилища, орудий труда. Поскольку архетипы универсальны, то и космогонии тоже универсальны, они являются одинаковыми для множеств людей — той общей реальностью, которая объединяет собой род, племя, этнос.

Следующий этап возгонки выделяет из этой картины категориальные сущности — группу предельных смыслов, имеющих сугубо метафизическую природу: представления о добре и зле, истинности и ложности, справедливости и несправедливости. Сведением их в единый канон занимаются мировые религии, освящающие такой канон и придающие ему абсолютный авторитет. А обратная трансляция канона в реальность, перевод его в государственные законы, нормы морали, правила жизни образует матрицу конкретного бытия.

Матрица — это тотально согласованная реальность. Она прошита тысячами сцеплений, связей, соотношений, знакомых каждому с детства. Между ними, конечно, могут наличествовать определенные противоречия, однако магнитное поле канона осуществляет все необходимые «довороты». То есть, личное здесь через социальное сопряжено с трансцендентным, бытийный хаос минимизирован типовыми поведенческими стратегиями, «карта местности», где они разворачиваются, хорошо известна и потому деятельностная активность человека полностью утилизуется. Более того — она обретает бесспорный духовный смысл. Мы не просто работаем (бьем баклуши), а строим социализм, мы не просто кого-то бомбим (Югославию, например), а защищаем свободу и демократию, мы не просто сколачиваем миллионы (возможно, преступным путем), а осуществляем предназначение, которое выражает себя через профессиональный успех. В матричной реальности, в согласованном бытии жизнь получает метафизическое оправдание, поскольку она соответствует неким высоким принципам.

Заметим, что образование матрицы — процесс чрезвычайно длительный. Он подразумевает создание на основе канона особого метафизического пространства, чем занимается философия вообще и теософия в частности, его структурную символизацию, то есть формирование господствующего в данную историческую эпоху мировоззрения, перевод этого мировоззрения в политическую семантику и лингвистику, прорастание их в социальную сферу законами и моральными императивами. Он подразумевает усвоение канонических норм искусством и литературой, персонификацию их, по выражению. М. Виролайнен, в образе «культурных героев эпохи»⁵, художественную демонстрацию эталонных поведенческих репертуаров, интериоризацию их: перевод во внутренний мир человека методами образования и воспитания, непрерывную коррекцию во внешней среде. Достаточно вспомнить, что для инсталляции в нормативное бытие основополагающего принципа христианской этики «не убий», приведшего от первобытного представления «убийство — это всегда доблесть» к цивилизованному «убийство — это всегда преступление» (так что многие страны отказываются сейчас даже от смертной казни), потребовалось почти две тысячи лет. Ничего удивительного, что на таком историческом интервале расхождение между каноном, матрицей и текущей реальностью достигало время от времени критических величин. Требовалась трансформация матрицы, ее полная перезагрузка, чтобы восстановить необходимую «вселенскую» целостность. В частности, христианством это было осуществлено за счет перехода от православия к католицизму и далее — ко множеству протестантских конфессий.