Освобожденный Иерусалим

О, жалкое неведение смертных!
Как тщетны их суждения, какой
В их свете мрак! Властительный гадатель
Предсказывал, что рати христианской
Готовит Небо гибель на Востоке.
Он видит египтянина уже
Увенчанным победою и хочет,
Чтоб лавры разделил его народ.

22

Но зная, как отважны христиане,
Боится он, чтоб слишком дорогою
Победа для него не оказалась;
И размышляет он, каким бы средством
Ослабить их сначала, а потом
Победу довершить одним ударом.
Тогда ему злой дух внушеньем гнусным
Вливает в сердце новую отвагу.

23

Находит Хидраот вернейший способ
Осуществить свой замысел коварный.
Есть у него племянница: на всем
Востоке пальма первенства за нею
По красоте и прелести; она же
Все тайны чародейства изучила.
Ее-то Хидраот и выбирает
В сообщницы; зовет и говорит:

24

«Любимица моя и ученица,
Меня опередившая в уроках!
Ты под покровом женственности нежной
И опытность и мужество таишь:
Нужна твоя мне помощь, чтоб успешно
Намерение важное исполнить;
Пусть только эта верная рука
Дотянет нить моей искусной пряжи.

25

Иди во вражий стан и там яви
Все женские приманки и соблазны.
Проси, моли смиренно со слезами,
Перемежай со вздохами слова!
Не устоит упорнейшее сердце
Перед красой заплаканной. Прикрой
Стыдливостью своих желаний смелость
И ложь цветами истины окрась.

26

Прельсти сперва Готфрида, если сможешь.
Тобою опьяненный, пусть забудет
Он для любви и славу и победы;
А если не поддастся, увлеки
Воителей нежнейших за собою
Туда, откуда им уж не вернуться!»
И, дав наказ подробный, заключает:
«Дерзай на все, и все тебе простится».

27

Своей красой и юностью гордясь,
Армида принимает порученье.
Едва лишь тени первые ложатся,
Она тропою тайною уходит.
Во всеоружье чар, она как будто
У ног своих уж видит всех героев.
Чтоб объяснить ее уход народу,
Его пустыми россказнями тешат.

28

И вот уже Армида в тех местах,
Где ставки христианские разбиты.
Ее встречает ропот изумленья,
Восторгом загораются глаза.
Так яркий блеск неведомой кометы
Приковывает к небу взоры смертных.
Толпа вокруг прекрасной чужестранки
Желает знать, что привело ее.

29

Такого чуда Греция доныне
Среди своих красавиц не являла.
То светятся едва под легкой тканью,
То вырываются наружу, ярко блещут
Ее волос изгибы золотые.
Так солнце нам лишь бледные лучи
Сквозь тучку шлет; но тучка уплывает,
И солнечным огням уж нет преграды.

30

Подхватывая волосы ее,
Играет ими ветер, как волнами.
Под веками опущенными взор,
Скупясь, дары любви и неги прячет.
Пылает нежно-розовый румянец
На чистой белизне ее лица;
Но на губах, дыханьем сладким полных,
Нет белизны: румянец яркий только.

31