Освоение одиночества. О чем молчат любимым

Когда они остались, без отца, мама, всю себя отдававшая •ее старшей сестре, любила только ту, а ее - младшую - совсем не замечала!.. Вечно работала по две смены. Заботилась только, чтобы их материально обеспечить и дать образование. Требовала успешности в учебе. А так бросила ее маленькую на попечение-старшей на девять лет сестры. Не интересовалась и почти не бывала дома. А если бывала, то всегда усталая.

— Сестра ее кормила ужином. Мама с нею и разговаривала. А я была не нужна!... Сестре пришлось заменить мне маму!...

Растроганная жалостью к себе, маленькой и брошенной, Ирина Рэмовна с обычной своей выразительностью и, ницо-го, как и всегда, не замечая, приглашала, тем не менее, всех отправиться с ней в ее сказку о раннем ее детстве. Разделить с ней ревность к сестре. Осиротить ее, бедную, застарелой обидой на мать за то, что та, работавшая с зари до. зари, не доказала ей свою любовь. Маленькую, «обделила на всю жизнь» вниманием и заботой. Жестоко требовала успешности... и «лишила детства»!Я помнил, что Ирина Рэмовна, как и ее мать, давно в разводе. Что, очень занятая работой, она много времени проводит в командировках. Что ее сыну часто приходится оставаться без нее. С няней, с бабушкой, у отца.

— Ваш сын часто видит вас?

— Теперь, после того, как я купила квартиру, гораздо чаще. Но?.. - Она подняла брови с выражением наглядного недоумения, словно удивляясь - «при чем тут эти вопросы?».

— Значит, по-вашему, вы не любите сына?!

— Почему?

— Ну, вы же всегда «пропадаете на работе»?! «Обделяете его вниманием»!? И, как ваша мама, «лишаете детства»?!

— Простите, что за чепуху вы говорите!? - оборвала меня деликатная женщина. - Я же ради него работаю! Нас кроме меня содержать некому! Вы меня совсем не поняли! Я же не о сыне говорила! Я сказала, что моя мама мной не интересовалась!.. Не надо меня перебивать! Дайте, я доскажу! - она сделала привычный для нее в полемике властный жест рукой. - Мама...

— А смысл?!

— Что смысл?!

— Какой для меня смысл вас слушать?!

— Как?

— И в чем для вас смысл того, что вы «доскажете»!? И того, что вы на меня рукой машете? И что разговариваете без собеседника - сами с собой! В чем для вас смысл того, что вы еще раз повторите вовсе не сегодня придуманную вами сказку о вздорной девочке, которая сама себя перехитрила. Вместо того чтобы просто любить маму, вздумала за ней досматривать! ... И злиться, не передала ли жестокая мама положенную деточке часть своей любви другой дочке! От злости сама отворотилась от себя... от мамы - сироткой сделалась! А теперь всю жизнь то же со всеми повторяет. Ото всех отвернулась. Никем не занята. Кого сама любит, не знает. А всех экзаменует. Никого не любя, ото всех любви требует. Судья самозванный! Требует и ждет, чтобы ей мамами стали все! При том - раскаявшимися мамами! Все чтоб сдали экзамен на чуткость к маленькой! Никого не видит, ни с кем не сочувствует, со всеми беспардонна, как с куклами. Как с мамой! Но ото всех требует деликатности! Чтобы все доказали, что мы ей -мамы хорошие! Что нового и полезного для вас вы сами извлекаете из своего рассказа?!

— Позвольте, я все-таки договорю!..

— Нет уж, теперь вы позвольте! Мы не на конференции по разоблачению материнской жестокости! И не на тренинге в вызывании жалости к себе, в обиде и застарелой лжи! Вы давно уже сами мама!

— При чем тут ложь?!

— При том! Я в детстве обжегся об утюг, но взрослый догадался, что его надо за ручку брать. И на утюг больше не обижен. И не боюсь его.

— И что?!

— Да попробуйте же вы мне не дерзить! Этот разговор кому нужен? Мне или вам?!

— Не знаю!

— Мне остановиться?

— Продолжайте!

— Вот и не покрикивайте!

— Извините!

— Попробую, если вы мне ответите на несколько вопросов!

— Да.

— В каком вашем возрасте вы эту сказку о «бессердечной маме» себе рассказали?

— Что значит «рассказала»?

— Ну, сколько вам было лет, когда вы стали руководствоваться не своей дочкиной привязанностью к маме, а ревностью к сестре и обидой.

— Я на сестру ничуть не обижена. Наоборот, я ее очень люблю! По сути, она же и стала мне мамой. - У меня мелькнула догадка, что за заботами о материальном благополучии дочерей их всегда занятая мама не заметила, что брошенными себя ощущали обе девочки! Похоже, старшая не меньше! Похоже, от этого не только младшая невольно тянулась за любовью к старшей сестре, но'и старшая не менее активно завоевывала любовь младшей сестры. Похоже, они без слов, по-детски эгоцентрично, обещали друг другу преданность. И каждая вменяла себе в обязанность по-детски же понимаемую верность, то есть запрет на любовь к кому-нибудь другому! В том числе и к маме. Навсегда! В их неосознаваемом ощущении такая любовь стала бы предательством их верности друг другу. Может быть, и теперь между Ириной Рэмовной и всеми, про кого она верят, что хотела бы их любить, стоят старшая сестра и этот неназванный запрет?! Я хотел спросить о том, как сложилась личная жизнь у ее сестры, но не спросил.

— Когда вы «узнали», что мама вас не любит? Когда почувствовали себя брошенной?

— Всегда. Сколько помню... Лет с четырех...