Освоение Сибири в XVII веке

И при всем этом Сибирь была пройдена русскими вдоль и поперек за какие-то полвека. Вот какие чувства вызвал этот факт у известного советского писателя (и, что немаловажно, коренного сибиряка) В. Г. Распутина: «Уму непостижимо! Кто представляет себе хоть немного эти великие и гиблые расстояния, тот не может не схватиться за голову. Без дорог, двигаясь только по рекам, волоком перетаскивая с воды на воду струги и тяжелые грузы, зимуя в ожидании ледохода в наскоро срубленных избушках в незнакомых местах и среди враждебно настроенного коренного кочевника, страдая от холода, голода, болезней, зверья и гнуса, теряя с каждым переходом товарищей и силы, пользуясь не картами и достоверными сведениями, а слухами, грозившими оказаться придумкой, нередко в горстку людей, не ведая, что ждет их завтра и послезавтра, они шли все вперед и вперед, все дальше и дальше на восток. Это после них появятся и зимовья на реках, и остроги, и чертежи, и записи «расспросных речей», и опыт общения с туземцами, и пашни, и солеварни, и просто затеей, указывающие путь, — для них же все было впервые, все представляло неизведанную и опасную новизну. И сейчас, когда каждый шаг и каждое дело сибирских строителей и покорителей мы без заминки называем подвигом, нелишне бы помнить нам и нелишне бы почаще представлять, как доставались начальные шаги и дела нашим предкам… Для осознания их изнурительного подвига не хватает воображения, оно, воображение наше, не готово следовать теми долгими и пешими путями, какими шли сквозь Сибирь эти герои».

Представление об условиях деятельности русских в Сибири XVII в. не будет полным, если мы пройдем мимо еще одного важного обстоятельства: неизбежных столкновений землепроходцев с местным населением. Как уже отмечалось, огромные пространства за Уралом были присоединены к России, по существу, мирным путем. В Сибири ратные люди чаще погибали от голода и болезней, чем от стычек с коренными жителями. И все же поскольку такие «бои» случались, их нельзя игнорировать. Тем более что при вооруженных столкновениях землепроходцам обычно приходилось иметь дело не со слабым, а с сильным и опытным в ратном деле противником.

Большинство коренных обитателей Сибири в XVII в. находились на той стадии общественного развития, когда наиболее характерной чертой их облика и поведения является воинственность, а война становится, по выражению Ф. Энгельса, одним из «постоянных промыслов». Это был период разложения первобытнообщинного строя и складывания раннеклассовых отношений.

По описаниям современников широко, например, известны воинственные наклонности эвенков. «Люди воисты, боем жестоки», — отзывались о них в XVII в. русские служилые. «Они очень воинственны, ведут частые войны с соседями», — отмечал и западноевропейский наблюдатель. «Все это здоровые и смелые люди, — писал он, в частности, о «конных» эвенках. — Нередко до полусотни тунгусов, напав на четыре сотни монгольских татар, доблестно разбивают их по всем правилам». В представлении русских людей в XVII в. были «воистыми» и якуты, и енисейские киргизы. Буряты, по словам крупнейшего исследователя Сибири А. П. Окладникова, являлись в то время владельцами данников-кыштымов, «организаторами походов на другие племена, богатым и воинственным народом». Бывало, что они сами же бросали вызов казакам — «звали де их, служилых людей, к себе биться».

«Дух воинственности» отмечался исследователями и у ханты-мансийских «князцов», для которых, по мнению С. В. Бахрушина, «война и военный грабеж долгое время были главным средством существования». Воинственностью и крайней жестокостью отличались некоторые из обитавших в тундре самодийских племен — особенно юрацкая «кровавая самоядь», не признававшая российской власти в течение всего XVII в. Начавшийся к этому времени у ненцев процесс выделения племенной знати сопровождался усилением обычных для данного этапа общественного развития грабительских набегов. Нападениям подвергались не только соседи, но и следовавшие северным «чрезкаменным» путем группы промышленников и служилых. Немало русских людей было при этом убито и переранено. Иной раз они по нескольку дней «сидели от той самояди в осаде», отстреливаясь из-за нарт и других укрытий. Грабеж перевозимых через Урал продовольственных запасов и «соболиной казны» стал для некоторых ненецких родов чуть ли не постоянным промыслом, как и охота за судами, терпевшими крушение в Обской губе.