Освоение Сибири в XVII веке

Внимательно изучало московское правительство проект сооружения постоянного острога возле озера Ямыш — центра соледобычи, расположенного в верховьях Иртыша далеко к югу от русских селений. Тобольские служилые Гроза Иванов и Дмитрий Черкасов в 1626 г. обследовали это место и отправили в Москву составленные ими «соляному Ямышу озеру чертеж и роспись». Из них следовало, что из-за многолюдства кочевавших близ озера калмыков устоять в случае нападения мог лишь острог с сильным гарнизоном. Однако содержание его обошлось бы слишком дорого, а' издержки казне на новом месте восполнить было трудно: «…С калмацкими людьми торгу чаять небольшого и в том остроге прибыли чаять мало… Пашенных мест нет, и пашни завесть и хлеба на служилых и на жилецких тутошных людей напахать негде, и всяких угодий мало, и лесу хоромного нету». Ознакомившись с представленными материалами, правительство решило отложить сооружение острога до лучших времен.

Воеводам нередко предписывалось ставить новый острог, лишь «поговоря» о его месте со служилыми людьми. Взаимопонимание при этих «разговорах» достигалось далеко не всегда: для казаков и стрельцов вопрос о месте будущего поселения и службы имел не отвлеченное, а жизненно важное значение, и служилый «мир» обычно активно и небезуспешно отстаивал свои интересы. Например, Кетский острог в 1631 г. был перенесен, вопреки мнению воеводы С. Шелешпанского, на то место, которое выбрали служилые люди.

Однако при всей продуманности шагов по строительству сибирских городов Москва не придавала решающего значения природным условиям, когда определяла место для нового города. На первый план чаще всего выходили другие соображения. Города и остроги в первую очередь стремились основать в гуще ясачного населения, рассматривая их либо как опорные пункты для дальнейшего продвижения в глубь Сибири, либо как необходимое условие для сдерживания «немирных орд», либо как то и другое одновременно. Принимались во внимание и пути движения торговых и промышленных людей, контроль над которыми давал немалый доход казне.

Поэтому жителям сибирских городов и острогов нередко приходилось терпеть большие неудобства, самым частым из которых при недостатке высоких участков было наводнение, а при их наличии — трудности с водоснабжением. Показательно, что подтопляемые во время половодий остроги часто переносились с места на место, но стойко держались в избранном районе, так как были там необходимы. Для расположенных же на «высоких местах» поселений особенно опасными были пожары. Наиболее пагубно этот бич всех русских городов отразился на развитии сибирской столицы. Только с 1658 г. по 1701 г. Тобольск горел 10 раз.

Восстановление сгоревших городов, ремонт подмываемых водой и обветшавших строений наряду с возведением их заново были постоянным и наиболее распространенным в XVII в. видом трудовой деятельности русского человека в Сибири, представляли собой основное содержание градостроительного освоения ее территории. Являясь одним из самых ранних и главных занятий переселенцев, строительное дело сопровождало каждый шаг русского человека за Уралом и стало в XVII в., соответственно, одним из самых упорядоченных. Мы видим довольно четкий порядок не только при основании сибирских городов, но и при перестройке, ремонте зданий и тому подобных работах.' И если о сооружении своих жилищ переселенцы обычно заботились сами, то восстановление, перенос и расширение городских укреплений, строительство и ремонт казенных зданий считались государственной повинностью и возлагались на все городское и уездное население. Когда местных жителей оказывалось недостаточно, присылались служилые из других городов. Городовая повинность была очень тяжелой, и многие предпочитали собрать деньги и нанять вместо себя людей.

К началу XVIII в. служилые и «иных чинов» люди возвели в Сибири в общей сложности около 150 крепостных сооружений. Правда, из городов и острогов XVII в. лишь 20 стали уездными центрами: Тюмень, Тобольск, Пелым, Берёзов, Сургут, Тара, Нарым, Верхотурье, Туринск, Мангазея, Томск, Кетск, Кузнецк, Енисейск, Красноярск, Илимск, Якутск, Нерчинск, Иркутск, Албазин.

Для территории свыше 10 млн. км2 это, конечно, немного, но и немало, если учесть скудость людских ресурсов, крайне слабую плотность населения и суровый климат. Трудно переоценить значение этих, казалось бы, крохотных островков европейской цивилизации для истории Северной Азии. Они полнее всего олицетворяли новую, русскую Сибирь для ее коренных жителей, связали этот огромный дикий край в одно целое и заложили основу всех будущих его преобразований.

На примере сибирского города хорошо видна справедливость слов основоположника городского краеведения в России профессора И. М. Гревса: «Города — это… высшие показатели цивилизованности. В них происходит сгущение культурных процессов, насыщение их результатов… Город… самое яркое и наглядное мерило уровня культуры, а история города прекраснейший путеводитель ее хода и судеб».