Осыпь меня золотом

– Но я охраняю Владимира Николаевича, – привела я главный аргумент: очень уж мне не хотелось принимать участия в семейных разборках Темниковой и Бабурина.

– Пусть он приезжает вместе с вами! – прокричала Темникова. – Дайте ему трубку!

Я молча протянула трубку Ильичеву и вздохнула. Мне сразу же стало слышно, как Бабурин загудел в ухо Ильичеву, пытаясь в чем-то убедить. По лицу Ильичева было видно, что он вполне разделяет мои настроения и мчаться на поиски неадекватной дочуры Елены Константиновны совершенно не расположен. Однако Бабурин, видимо, все-таки сумел его убедить или просто уговорить, потому что Владимир Николаевич с досадой проговорил в трубку:

– Хорошо, мы приедем.

После чего он посмотрел на меня и сказал:

– Мне кажется, сегодняшний день никогда не кончится!

– Не переживайте. Все кончается на этом свете, даже наша жизнь, – успокоила я его как могла и пошла собираться.

Глава третья

В квартире Елены Константиновны пахло коньяком и валерьянкой. Коньяк тянул Бабурин, мрачно прихлебывая из плоской бутылочки. Валерьянку поглощала сама расстроенная мать – пузыречек с лекарством стоял на столе посреди комнаты. Елена Константиновна была без макияжа, глаза ее, покрасневшие и припухшие от слез по поводу взрыва машины, выглядели тускло, и вообще она сейчас казалась постаревшей лет на десять.

Мы с Ильичевым прошли в зал, где и восседал на диване Бабурин со своей бутылкой, и уселись в кресла. Ворот рубашки Алексея Федоровича был расстегнут. И вообще Бабурин держался у Темниковой в квартире практически как в собственном доме. При нашем появлении он лишь кивнул и отхлебнул глоток коньяка.

– Выпить что-нибудь хотите? – гнусавя опухшим носом, спросила Темникова.

– Нет, спасибо, – отказалась я за нас с Ильичевым обоих. – Расскажите лучше, что же произошло. Из-за чего вы поругались с Кристиной?

Темникова покосилась на Бабурина, который сидел в угрюмом безмолвии.

– Кристина дулась еще с утра, – начала она свой рассказ. – Да что там с утра – она еще со вчерашнего дня на меня крысилась! За то, что Алексей Федорович посоветовал держать ее дома.

– Алексей Федорович всерьез озабочен ее воспитанием, – вскользь заметила я, внимательно следя за реакцией Темниковой.

Елена Константиновна смутилась и споткнулась на полуслове, но быстро взяла себя в руки и скороговоркой проговорила: «Да, он понимает трудности подросткового периода». Что касается самого Бабурина, то он никак не отреагировал на мое замечание, продолжая мрачно пялиться перед собой и прихлебывать коньяк.

– Так вот, – продолжала Темникова. – Сперва Кристина даже обрадовалась, что ей не нужно ходить в школу. Она думала, что просто будет заниматься тем, что ей интересно, болтаться без дела и все. И сразу же отпросилась у меня пойти к своим друзьям. Я не позволила, и тогда она раскричалась на меня. Потом закрылась в своей комнате и сидела там.

Тут Темникова замолчала и принялась нервно накручивать на палец распрямившийся локон волос.

– И что же произошло потом?

– Потом? – рассеянно спросила Елена Константиновна. – Потом ко мне пришел Алексей Федорович…

– Зачем? – безжалостно спросила я.

Темникова закатила глаза.

– Просто мы с ним встречаемся! – в сторону проговорила она и вдруг, вскочив со стула, закричала на Бабурина: – Господи, ну скажи ты им, скажи! Почему я одна должна отдуваться?

– Ну а чо такого-то? – невозмутимо пожал плечами Бабурин. – Люди взрослые, ни перед кем отвечать не обязаны.

– Не обязаны, – холодно согласилась я. – Но и я не обязана разбираться в ваших личных делах. И, признаться, они меня совершенно не интересуют, разве что в контексте последних событий, так или иначе связанных с моим клиентом. К тому же вы, кажется, сами просили меня приехать? Так вот, я ничем не смогу вам помочь, если не буду знать всей подоплеки. Да и в этом случае не обещаю.

– Ну да, Ленка моя любовница, – признал Бабурин, а Темникова поморщилась от его топорной манеры, в которой была представлена нам.

– Понятно. А Кристина тут при чем?

Елена Константиновна вздохнула глубоко и протяжно. Она внимательно посмотрела на Бабурина, потом, реально оценив, видимо, с кем имеет дело, решительно заявила:

– Евгения Максимовна, мне хотелось бы поговорить с вами наедине.

– Ну что ж, – пожала я плечами. – Я не против.

– Нам выйти? – тактично спросил Ильичев.

– Нет, не стоит, мы сами пойдем в мою комнату. – И Елена Константиновна повела меня к двери.

Двуспальная кровать в ее спальне была не застелена, обнажая смятые подушки, и Елена Константиновна, покраснев, быстро набросила на нее атласное покрывало.

– Садитесь, – кивнула она на кровать, сама взбираясь на нее с ногами.

Так как других посадочных мест не оказалось, мне пришлось последовать ее примеру. Темникова потянулась к трюмо, стоявшему справа от кровати, взяла с него открытую пачку сигарет и пепельницу и закурила прямо в спальне. Махнув рукой, я составила ей компанию.

– Я надеюсь, что вы, как женщина, меня поймете, – нервно проговорила Елена Константиновна, делая жадные, быстрые затяжки и постоянно постукивая пальцем по сигарете, стряхивая пепел.