От 350 до 0

– Поняла, скорая уже в пути, – отчеканивает она, и я слышу, как она стучит по клавишам клавиатуры. Я включаю громкую связь, а сама начинаю поверхностный осмотр мужчины. Мысленно хвалю его, что он в хорошей экипировке и шлеме. Видимых повреждений нет. Шлем не трогаю, травмы позвоночника у мотоциклистов – обычное дело.

– В каком состоянии пострадавший? – спрашивает оператор девять один-один.

– Без сознания. ЧСС – сто. Дыхание поверхностное и учащенное. Кожа лица бледная и мокрая. Начинаю осмотр, – говорю я.

– Не нужно, – пытается остановить она меня. – Дождитесь скорою, – строго говорит она мне.

– Я – хирург, – одновременно с этими словами, я очень аккуратно расстегиваю куртку и рубашку под ней. Шрам от торакотомии3 на груди, примерно, пятимесячной давности. Слева, в районе седьмого ребра гематома, возможен перелом рёбер. Внутри такое нехорошее предчувствие появляется. Аккуратно ощупываю ноги и руки. Переломов нет.

– Сколько до прибытия скорой? – спрашиваю я оператора девять один-один.

У мужчины начинается озноб. Я прощупываю пульс, он учащается.

– Две минуты, – отвечает она.

Тем временем, я пытаюсь нащупать пульс на запястье мужчины – ничего.

– У него начинается шок, – говорю я оператору, и возвращаюсь к осмотру живота и грудной клетки. Гематома стала больше, а живот вздулся. – Признаки кровотечения в брюшную полость… – сообщаю я оператору. Слышу вой приближающейся сирены скорой.

– Почти на месте, – говорит мне оператор.

– Да, слышу. В какую больницу его повезут? – спрашиваю я её.

– Медицинский центр Анны Арундел, – сообщает она мне.

– Отлично. Я там работаю, – говорю я, отключаю звонок, и встаю, чтобы дать знак скорой – машу им руками.

Пока мужчину стабилизируют и готовят к транспортировке, беру его рюкзак. Нахожу историю болезни, медицинские документы. Его уже грузят в скорую, а я кричу парамедикам:

– У него первая положительная группа крови…

– Принято. Вы с нами? – кричит мне парамедик, в дверях скорой.

– За вами, – отвечаю я, указывая на свой байк. Он кивает. В момент, когда мой взгляд снова возвращается к медицинским документам мужчины, я столбенею. «Не может быть…» – проносится у меня в голове, а моё тело покрывает полотно мурашек. Боковым зрением вижу, как парамедик закрывает дверь и скорая отъезжает. А я остаюсь стоять с бумагами в руках. Торакотомия проводилась этому мужчине в связи с пересадкой сердца… А дата пересадки сердца – это дата смерти Алекса…

ГЛАВА СЕДЬМАЯ

Стою с открытым ртом, мысли несутся. «Не может быть! Какова вероятность, что именно этому человеку пересадили сердце Алекса?» – спрашиваю я саму себя.

Когда прихожу в себя, скорой уже нет. Я забираю его рюкзак с собой. Набираю Джулию, по пути к байку.

– Ало, – отвечает она.

– Джулия, в нашу больницу везут пострадавшего в ДТП мотоциклиста. Свободные хирурги есть? – даже не поздоровавшись, быстро спрашиваю я.

– Нет, – отвечает она, сразу включившись в ситуацию.

– Приготовьте, пожалуйста, операционную. Я еду, – быстро говорю я, и не дожидаясь её ответа, кладу трубку. Завожу мотор и мчусь. Обгоняю скорую. Подъезжаю ко входу приемной скорой помощи. Быстро вхожу, говорю дежурному врачу:

– Сейчас приедет скорая с пострадавшим в ДТП мотоциклистом. Держите его стабильным и сразу поднимайте в операционную. Вот его история, – протягиваю я папку с медицинскими записями. Получаю подтверждение и бегу готовиться к операции.

Мою руки, в предоперационную входит Крейн.

– Привет. Мне сказали у тебя сейчас срочная операция? – спрашивает он серьёзно.

– Да. ДТП, мотоциклист. Кровотечение в брюшную полость… – не отрываясь от своего дела, отвечаю я.

– Ясно, – только говорит он, и тоже начинает готовиться. «Откуда он здесь? Сегодня не наша смена?» – думаю я. Но мысленно радуюсь его присутствию, сейчас мне нужна хорошая команда.

Входим в операционную мы вместе. Пострадавшего завозят. Дежурный врач скорой информирует:

– В брюшной полости примерно литр свободной жидкости, но причину кровотечения установить не удалось.

– Поняла. Спасибо, – киваю я ему.

Я начинаю лапаротомию. Подозреваю селезёнку. Так и выходит. Осколок сломанного ребра пробил орган. К счастью, разрыв единичный. Сгусток крови заблокировал кровотечение. Когда начинаю ушивать рану, орган снова кровит. Прикладываю гемостатическую губку4 и накладываю шов на рану. Проверяю, что больше ран нет и не кровит.

– Давление сто шестьдесят на сто, – говорит Крейн.

«Черт!» – ругаюсь я мысленно.

– Остановка! – объявляет Крейн.

– Дефибриллятор на двести… – командую я. Крейн подкатывает реанимационную укладку и подаёт мне электроды.

– Разряд! – даю я команду, в нужный момент. «Ничего…» – констатирую я про себя.

– Триста! – не сдаюсь я. – Разряд! «Снова ничего…»

– Не смей умирать! Триста шестьдесят! – почти в отчаянии восклицаю я. «Только не сейчас, когда я тебя уже спасла!» – не то в отчаянии, не то в злости, восклицаю я про себя.

– Стой! – останавливает меня Крейн. – Есть синусовый ритм!

– Вот так… Даже не думай умирать… – говорю я, отдавая электроды.