От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)

Бахр-Дар весь чинился и строился. Колледж, в котором мы вписывались три года назад, расширился и превратился в университет, сиял новыми корпусами. Чинились дороги, и по новому асфальту проезжали джипы и ослы — ослов, конечно же, больше. Сотни нищих, разлёгшись на центральных улицах, поджидали иностранцев и других обеспеченных граждан, чтобы с их помощью на несколько центов повысить своё благосостояние. Крестьяне продавали на улицах плоды своих полей, и мы закупились местными бананами у смешного бородатого старика — нужно поддерживать крестьян-фруктопроизводителей.

Эфиопы носят на головах всё: кувшины, циновки, канистры, палки, дрова, вязанки травы, детей, ружья девятнадцатого века, тыквы. На носилках под зонтом носят знатных старух — но уже не на голове, а вдвоём, руками. Среди зелёных гор и холмов понатыканы деревни, от десяти до тысячи хижин в каждой. В некоторых деревнях что-то производят, например глиняные амфоры. В лесу производят деревесный уголь, пережигая дрова. Потом этот уголь продают прямо на трассе проезжающим машинам, 15 быр за огромный 40-килограммовый мешок. Некоторые у дороги просят милостыню, даже один человек с ружьём попрошайничал, наверное не на что купить патроны. Нам попался большой грузовик, мы ехали в его кузове и смотрели по строронам.

Водители остановились — вероятно перекусить — в каком-то городке, который мы назвали Инжерабад. Там скопилось 150 человек посмотреть на нас. Всем было интересно. Дети и подростки преобладали, было и несколько старух, и два десятка крестьян с палками и в одеялах, босиком возвращающихся с полей. Все были очень рады видеть нас. Некоторые говорили “Ю”, “Хеллоу”, большинство молчали. Мы сидели на кузове. День склонялся к вечеру.

А посреди толпы, улыбаясь в бороду, молча стоял старик, опёршись на палку, и глядел добрыми глазами. За его долгую жизнь он уже 2–3 раза видел, наверное, иностранцев, и знал, какой восторг это вызывает поначалу.

Водители прошли к кабине, расталкивая толпу. Мы тронулись. 150 человек махали, и кричали, и бежали нам вслед. Только бородатый старик остался стоять неподвижно. Вскоре всё удалилось и исчезло за поворотом.

Мы решили проехать в столицу необычным путём — через посёлок Буре и Некамте. Этот путь длиннее, но кажется нам интереснее. Вечером 2 октября мы оказались в Буре.

Буре. Наркоманская мечеть

Эфиопия, вторая в истории христианская держава мира (с 330 года; первая, как известно, Армения, принявшая христианство в 303 году), — может обрадовать какого-нибудь православного фундаменталиста обилием монастрырей, монахов, церквей в каждом городе, крестов и прочей христианской символики. Однако это не более чем символы. Эфиопские священники и вся церковь давно продались диаволу, имя которому Быр. Да, именно быр (эфиопская валюта) является предметом вожделения всех (надеюсь, всё-таки почти всех) эфиопских священнослужителей. В прошлый приезд мы пытались посетить многие церкви, но уже на входе нас останавливали священники-менеджеры и трясли денег за вход. Так мы никуда и не попали, не говоря о том, чтобы заночевать в какой-то из церквей. На этот раз мы решили и не пытаться обрести кров и блага у эфиопских православных, и обратили свой взор на правоверных.

Эфиопские мусульмане, хотя и являются религиозным меньшинством, всё же обитают во многих городах и сёлах этой страны, и имеют свои мечети. Вот одну из таких мечетей мы и нашли вечером в поселении Буре.

Вернее, это были даже две мечети — старая и новая, стоявшие впритык. Старая построена в африканском стиле: глиняные стены, земляной пол, устланный соломой, в центре очаг с дымом — отпугивать комаров и мух. В углу два барабана, вероятно тоже для святых целей. За занавеской — помещение для женщин. Всё освещается тусклой, но всё же электрической лампочкой — цивилизация наступает.

Рядом с этой глиняной мечетью построена — видно, на саудовские или другие иностранные деньги — бетонная мечеть, уже начавшая облупляться от влажного климата. Так как верующих немного, моления поочерёдно происходят то в одной, то в другой.

Мы разыскали имама и попросили нас вписать; он не был против; общались на смеси амхарского, арабского, английского и русского языков. Вот человек 50 эфиопов собрались на ночную молитву «иша», но вышло неожиданное для меня: собрались кругом, прочли краткую молитву, и тут выяснилось, что молитва читалась над пакетом с зелёными листьями местного слабонаркотического дерева, которое называется «чат» или «кат». «Освятив» таким образом чат, имам раздал по 3–4 листочка всем присутствующим, и все, кроме нас, начали с упоением жевать эти листья! Некоторые при этом приговаривали: «О Аллах!» — видимо, веруя в божественную пользу этих листьев!