От -50° до +50° (Афганистан: триста лет спустя, Путешествие к центру России, Третья Африканская)

Мы с Ильёй отказались от листьев, но правоверные не забыли про нас и принесли нам здоровенное блюдо (диаметром 60 сантиметров) — две инжеры с мясом и перцем, и чайничек чая! Имам под вдохновением (от нас и чата) произнёс возвышенную речь, в которой вероятно призывал всех относиться хорошо к путникам, особенно к тем, которые проявляют интерес к домам Божьим.

В грустных глазах взрослых эфиопов — затаённое невысказанное «Ю».

Хорошо, что в христианской Эфиопии мусульмане обладают полезным свойством вписывать в мечети. Кстати, другие автостопщики рассказали нам, что в соседней мусульманской Эритрее всё наоборот: в мечети переночевать нельзя, а в церкви, напростив, можно. В Эфиопии христиан 60 %, мусульман 40 %, в Эритрее — наоборот. И в обеих странах полезным свойством обладает лишь религиозное меньшинство…

Буре—Некамте—Аддиса

От Буре мы свернули на юг. До крупного города Некамте оставалось 250 километров. Сюда асфальт и улучшители дороги пока не добрались, и я предполагал, что ехать будем несколько дней. Красивейшие места: солнце, горы, покрытые лесом, извивающаяся по горам красно-глинистая дорога, обезяьны, переходящие дорогу там и тут, и рыже-коричневый поток Голубого Нила, который пересекал нашу дорогу где-то на её середине.

Сперва нас взял самосвал с дорожниками, потом трасса опустела, и мы пошли пешком по зелёному горному серпантину, спускаясь туда, где далеко внизу протекал Аббай (местное название Голубого Нила). Красота! По дороге попадались нам птички, красные птички, которые сидели на трассе и на деревьях; мы решили, что это — птицы АВП.

Через час или два нас догнал грузовичок “Isuzu”, кузов был полон 100-килограммовых мешков: мука, картошка и капуста. Водители купили по дороге и мешок угля за 15 быр. Попутно подсаживали всех, и на мешках уже было народу немало. Все прелести Африки. Скоро мы должны были достичь моста через Аббай.

Вдруг, пока мы ехали, откуда-то из недр грузовика пришла нам записка. По-английски. В ней было сказано:

“Когда будем переезжать мост, запрещается смотреть на него. Если вы будете смотреть на мост, вы будете арестованы полицией!”

Я очень удивился, показал Илье. Вскоре неизвестно от кого из недр кузова пришла вторая записка:

“Я полисмен, на этой реке. Скажите мне свою национальность, чтобы у вас не было проблем при переезде через мост.”

Я написал в ответ “We are Russian” и передал записку непонятно куда. Она исчезла среди эфиопов. Ну и общение, как с джиннами! Наконец я увидел загадочного запискописателя. Он был невзрачным солдатиком-коротышкой, так что я и не сразу увидел его среди 100-килограммовых мешков.

Мост переехали без проблем. На пересечении дороги и реки не было никакой деревни, только пост ГАИ, где солдатик и вылез. Никто нас не арестовал, и на мост мы глазели, но фотографировать не стали. Мост как мост. После моста дорога пошла резко в гору.

…Целый день мы ехали, шли, фотографировали, потом опять ехали, пока наконец в лучах заходящего солнца не поймали настоящий крутейший джип.

В джипе ехали важные люди из столичного управления дорожного строительства. Два интеллигентных эфиопа: один — начальник, говорящий по-английски, другой шофёр, английского не знающий, но тоже вроде умный — о, как они отличались от обычной деревенской толпы, следовавшей километрами за нами, кричавшей “ю”, “дай мне 1 быр” и т. д.! Ехать до столицы они намеревались три дня. Во-первых, потому что не очень спешили, во-вторых, и дорога пока была не очень хороша, в-третьих, они же были дорожники, и поэтому иногда выходили, рассматривали и снимали на цифровой фотоаппарат изгибы дороги, мосты, и прочие места, которые подлежали ремонту в ближайшие годы. Ночевали в Некамте в гостинице, и весь следующий день ехали на этом джипе (какой, однако, контраст с трясучими кузовами грузовиков!). Только на вечер другого дня решили, наконец, отделиться от дорожников и продолжить путь самостоятельно.

В одной из придорожных деревень мы увидели минарет и решили повторить попытку исследования мечети и ночлега в ней. Оказалось — здоровая мечеть, при ней большая мусульманская тусовка, старики, дети, столовые, медресе. Кстати, в эфиопских медресе тоже кое-где, как и в Судане, используют деревянные таблички для письма! Пристроились на ночь, имам, седобородый 50-летний старик с большим посохом, не возражал и только был рад.

Пока не село солнце, мы устроили обход городка. Сотня детей бежали за нами с криками “Ю!” Илья Алигожин решил их перенастроить: соединив руки в странный жест, он произносил странное слово “Золтон!” и толпы детей, так же соединяя руки, повторяли “Золтон!” Тогда он говорил им: “Илья Алигожин!” и сотня голосов вслед кричали: “Иля-аливошин!” Так развлекались с эфиопами, пока на это безобразие не обратила внимание местная полиция.