От Адьютанта до ег Превосходительства

Его Бывалов стал нарицательной фигурой. Ильинского любили и знали все. Не был исключением и Сталин. Игорь Владимирович рассказывал нам такую историю. После фильма «Волга-Волга» его вместе с другими известными людьми пригласили в Кремль на правительственный обед. По залу с бокалом вина ходил Иосиф Виссарионович Сталин. Он подошел к столу, где сидел Игорь Владимирович, и сказал: «Давайте выпьем, товарищ Вывалов!» — и поднял бокал, чтобы чокнуться, а надо сказать, что Игорь Владимирович вообще никогда ни капли не пил. Он стал это объяснять Сталину, а тот настаивал: «Вы — бюрократ, я — бюрократ. Давайте выпьем вместе!» И оп вынужден был первый раз в жизни выпить шампанского.

Один из критиков точно заметил, что талант Ильинского подобен самоцвету, переходившему из рук в руки разных мастеров-гранильщиков. Чем больше пробовали они на нем различные приемы гранения, тем сильнее проявлялась его природная игра…

Конечно, он непревзойденный комедийный актер. Его Бывалова и Огурцова помнят все, может быть, поэтому исполнение им трагического образа Акима во «Власти тьмы» для многих стало неожиданностью. Внешне это невзрачный, лохматый, сивобородый, слегка ссутулившийся от многолетнего тяжкого крестьянского труда мужичок, к тому же весьма косноязычный, но его молчание было красноречивее любого обличительного монолога. Когда в избе куражился его сын Никита, из-за него ссорились бабы и все это видела девочка Анютка, Аким Ильинского молча сидел на печи, но невозможно забыть его долгий укоряющий взгляд. Ильинский сам по себе — целый театр. Он — мастер трюковой буффонады — смог неподражаемо создать и образы трагические. О его последних ролях — Толстого в «Возвращении на круги своя» и Фирса в «Вишневом саде» — хочется сказать особо. Когда Игорь Владимирович выходил на сцену в черной блузе, подпоясанной ремнем, с лицом суровым и по-толстовски освещенным светом напряженной внутренней духовной работы, появлялось полное ощущение, что ты видишь живого Толстого. Пластика и схожесть общеизвестных портретов и фотографий последних лет писателя настолько вошли в «плоть и кровь» артиста, что для него стало главным проникновение во «внутреннего» Толстого. И тут он достигал трагических вершин.

А как прекрасно он играл свою последнюю роль — Фирса в «Вишневом саде». Его Фирс — единственный человек, который твердо знает, в чем его долг, а потому не боится ни продажи вишневого сада, ни собственной смерти. Именно эта, казалось бы, маленькая роль благодаря мастерству Игоря Владимировича становилась чуть ли не главной. А ведь нельзя забывать, что он, ослепленный огнями рампы, порой терял ориентацию на сцене, но это нисколько не отражалось на силе его воздействия на зрителей.

Ильинский не зря считался неслыханным виртуозом. Невозможно объяснить словами его артистическую технику — ею можно только бесконечно восхищаться. Как неподражаемо читал он басни Крылова, Маршака, Михалкова. А история бесхитростной любви Пульхерии Ивановны и Афанасия Ивановича в его исполнении стала истинным шедевром. Как жаль, что телевидение не показывает «Старосветских помещиков» и молодые люди не могут, как и мы, насладиться непревзойденным мастерством Ильинского.

Одно время мы с ним жили в одном доме на Петровке. В последние годы он очень плохо видел, почти ослеп. У него жила собачка, тоже старенькая. Помню, как он выходил в спортивном костюме гулять с ней, а я выходил гулять со своим псом. Часто мы выходили в одно время, и я мог наблюдать за ним, а он меня не видел. Видеть его согбенным, с трудом передвигающимся было непереносимо больно.

МИХАИЛ ЖАРОВ

Популярность его не знала границ. В этом смысле с ним могли сравниться очень немногие, даже замечательные артисты. Его знали и любили зрители всех поколений. Как-то он вспоминал очень показательный эпизод. Во время войны ему пришлось выступать в Центральном московском госпитале. К нему подошел главный врач и попросил подойти к тяжело раненному летчику. Тот находился в тяжелейшей депрессии и ни на что не реагировал. Они зашли в палату и увидели человека с забинтованной головой, сквозь узкую щель бинтов виднелись плотно сомкнутые глаза. Врач наклонился к нему и сказал: «Вас пришел навестить артист Михаил Жаров». Человек медленно-медленно приоткрыл глаза и… улыбнулся. Михаил Иванович наклонился к нему и тихо стал рассказывать какую-то смешную историю. Летчик слушал, и постепенно в его глазах пробуждалась жизнь. Когда Жаров вышел из палаты, врач сказал ему: «Это чудо! Вы сделали то, что не могла сделать медицина».