От «Акиры» до «Ходячего замка». Как японская анимация перевернула мировой кинематограф

Связь между телесным образом и желанием имеет первостепенное значение в отношениях Ранмы с внешним миром. Его публичные преобразования обеспечивают его объективацию другими различными способами. Для отца преобразования делают его объектом смущения. Для других они являются источником восхищения, а он становится объектом желаний. Куно, без сомнения, находит девушку с «косичкой» особенно привлекательной из-за ее загадочного происхождения и склонности внезапно исчезать. Многие другие также считают его/ее объектом сильного желания. Действительно, большая часть действий в последующих сериях с более развитым сюжетом заключается в том, что Ранма убегает от различных мужских и женских фигур, отчаянно влюбленных в ту или иную его личность. Безумная погоня за вечно преображающимся Ранмой и неоднозначно кодируемая по гендерному признаку Аканэ напоминают шекспировскую комедию, в которой переодевание в одежду другого пола становится катализатором множества ошибочных отождествлений и злоключений.

Как и у Шекспира, изменения Ранмы обычно приводят в действие интенсивную повествовательную активность, вращающуюся вокруг погони и соревнования. Объектом преследования/соревнования обычно является Ранма, хотя иногда и Аканэ. В других случаях это сам Ранма гоняется за магией, которая навсегда превратит его в мальчика. Позже тема преследования и желания расширяется и включает Хаппосая, старика, который, несмотря на то что его представляют как учителя боевых искусств, на самом деле оказывается съежившимся старым развратником в поисках трусиков и бюстгальтеров.

Соревнования, еще одна отличительная черта сериала, проявляются в различных формах боевых искусств или спортивных турниров. Сериал содержит чрезмерное количество сцен бешеной деятельности, поскольку один или несколько персонажей либо преследуются огромной толпой, либо вынуждены выступать в причудливых формах соревнований, включая даже лыжный турнир по боевым искусствам. В сопровождении динамичной музыки изображения мчатся с головокружительной скоростью, но приз (Ранма, Аканэ, трусики, волшебные зелья) победитель никогда не получает насовсем, что позволяет создавать еще более причудливые вариации на эту тему.

Двойные темы сериала – преследование и соревнование – также могут быть прочитаны как комические и/или фантастические преувеличения современного японского общества.

В то время как неистовое, но, по сути, бесцельное движение байкеров в «Акире» подчеркивает контраст между ними и их неподвижно антиутопическим обществом, привилегия движения в «Ранме ½» предполагает пародию на испытывающий сильное давление реальный мир современной Японии, в котором все – рабочие, студенты, домохозяйки – находятся в постоянном стремлении к какой-то удаляющейся цели.

Несмотря на настроение праздничной комедии, трудно избежать ощущения сурового давления. Таким образом, в сцене, где спортсмены соперничают за Аканэ, смешиваются темы соревнования и преследования. В результате ситуация одновременно комична и тревожна в своем фантастическом преувеличении; каждый раз, когда Аканэ повергает одного преследователя/соперника, его место занимает другой. Интересно, что многие эпизоды сериала вращаются вокруг конкуренции среди девочек, которые соревнуются так же безжалостно (а иногда и хитрее), чем мальчики.

Однако наиболее последовательное проявление соперничества происходит между поколениями, особенно между Ранмой и его отцом, которые постоянно ссорятся. Чаще это явно сделано для юмористического эффекта, поскольку Ранма и его отец бросают друг друга в воду и постоянно меняются между мужчиной и женщиной, человеком и пандой. Но нельзя игнорировать и четкую ноту соперничества, например, когда господин Саотомэ жалуется, что его сын опозорил его, став девочкой, и Ранма, соответственно, отвечает на это: «Кто бы говорил?.. Мой старик – панда!»

Хотя этот ответ далек от гнева, который Тэцуо направляет против авторитетных фигур в «Акире», он все же предполагает некоторые глубокие разногласия между поколениями, особенно в отношении отца. Низложение авторитетной фигуры отца становится основной темой высокой и популярной японской культуры с началом Второй мировой войны. Пассивный панда господин Саотомэ и до смешного беспомощный господин Тендо являются почетными продолжателями традиции некомпетентного отцовства[104]. В этом отношении интересно, что большая часть конфликтов между отцом и сыном происходит в традиционной обстановке додзё. Дом, зал и сад – все это образцовые модели традиционной японской культуры, и контраст между их традиционной безмятежностью и постоянными ударами, трансформациями и всплесками отца/панды и сына/китайской девушки создает великолепный комический диссонанс, одновременно вызывая тревожность от перемен, которая проникла даже в самые традиционные уголки Японии.