От Альбиона до Ямайки

Контролировать исполнение и проверять доходчивость донесения стратегически важных сведений до населения отправились обе дочери хозяев и хозяйская же крестница. Угроза смертельного поноса оказалась убедительной – не напрасно мы четыре дня подряд умоляли наших арендаторов не умирать по-глупому.

Чтобы сразу стало ясно, докладываю: весной случаи этой болезни унесли несколько жизней и в Ипсвиче, и в окрестных деревнях. Даже в отдельных хуторах были жертвы. Но на землях Корнов никто не заболел.

Вернусь, однако, к дяде. Он заметно моложе нашего папы. Науками, похоже, интересуется всерьез, потому что бойко шпарит на латыни – международном языке нынешних ученых. Посещает все наши уроки, отчего Сонька мгновенно запрягла его вести английскую грамматику. Но на математике и природоведении он молча слушает, временами записывая. Бывает и на работах – в кузнице послушно крутит валки. То есть заменяет пару детских сил. Прорвало его, однако, когда мы отстреливали пушку по схеме «полчаса пальбы в режиме боя». Два-три выстрела в минуту. Пуляли березовыми чурбаками, поскольку нормальных подогнанных снарядов у нас мало, а отрезки бревен ободрали в размер на токарном станке, выбрав длину, чтобы получился вес в канонические четыре фунта.

Беспокоил меня процесс отката – нестабильно он выглядел. Разная длина, торможение от участка к участку меняется с неодинаковой скоростью. Поэтому после десятка выпущенных снарядов мы приподняли заднюю часть орудия, вынув ее из рамы, подставили ведро и открутили пробку.

«Семен Семеныч!» – воскликнула Софочка на чистом русском и хлопнула себя ладошкой по лбу – масло было белесым, что указывало на присутствие в нем мелких пузырьков газа. Думаете, воздуха? Отчасти. То есть это мог быть азот, в то время как кислород в условиях высокой температуры, возникающей при сжатиях, сжег сколько-то масла, образовав водяной пар и углекислый газ, которые во взвешенном состоянии и создали белесое облако, висящее в недавно чистом, как слеза, масле. Так мы в эту не от великого ума возникшую топку еще и подпускали свежего воздуха, отчего процессы окисления проходили в трудноописуемых вариациях, причем неоднородно. Хорошо, что стенки цилиндра и поршня толстые, ведь могло и бабахнуть! Оно, может, и бабахало, замедляя скорость отката. Снаружи-то не видно.

«Флогистон?» – уточнил Эдуард. И тут я сообразил, что в запале и по привычке работать с учениками открыто, вывалил и про кислород, и про водород, и про углерод, помянув заодно и азот. Но если простые деревенские парни восприняли информацию без задних мыслей, то образованный начинающий ученый рассмотрел мои откровения через призму современной ему науки. Пока Софочка оправдывалась, блея невнятно насчет не вполне ясной пока гипотезы, шустрый парнишка – сын молочника – принялся спорить с самим Биллом из Дальних Вязов о том, какой длины свободно перемещающийся поршень нужно вставить внутрь цилиндра откатника, чтобы этот вредный флогистон вместе с безвредным азотом перестали пачкать масло – суть проблемы мои Ломоносовы ухватили влет и сразу принялись генерировать идеи по ее решению. На этот раз попали с первой попытки. Коллектив, прихватив с собой ствол с неотнимающимся от него поршнем, потянулся в кузницу, воплощать возникший на ходу замысел. Как они эту тяжесть уволокли? Как всегда, всем детским садом, опутав веревками. Все сто пятьдесят без малого килограммов.

И тут обратил я внимание на дядю Эдуарда. Он знатно измял и выпачкал свою университетскую мантию, которую продолжает носить с упорством священнослужителя, не вылезающего из сутаны. Даже валки в кузнице крутит в этом неуклюжем балахоне. Однако на этот раз, кажется, он ее дорвал до предела. Он мне чем-то напоминает кузена Бенедикта из «Пятнадцатилетнего капитана». Но до Паганеля категорически не дотягивает. Короче, энтомолог какой-то, еще не определившийся с тем, в какую сторону распространится полнота его компетентности. И вообще мне кажется, что в настоящий момент он более всего изучает племянницу в ее естественной среде обитания. Например, на лекции о простых линейных углеводородах, начиная с це аш четыре и до парафиновых цепочек, дядюшка был очень внимателен.

– Откуда ты знаешь про маленьких невидимых зверьков? – спросил он как-то Софочку за ужином.

– Так голландец Левенгук их видел и всем остальным рассказал, – как всегда в острых ситуациях управление было предоставлено мне без промедления. Мол, выкручивайся, если такой умный!

– Энтони Левенгук! – обрадовался дядюшка. – Да, что-то припоминаю было о нем пару лет назад в Лондоне. Но не все доверяют результатам его наблюдений. А уж чересчур смелые выводы, которые он себе позволяет!.. – в этом месте Эдик академически значительно развел руками.