От Альп до Гималаев

Так как же я осмелился сравнивать языческих богов с христианскими? Наверное, дьявол попутал меня, желая, что­бы я, как и он, восстал против бога. Многие жертвовали со­бою, наставляя иноверцев в католическую веру. И я твердо решил пожертвовать собой.

Для подкрепления своего решения быть непреклонным на избранном мною пути я направился в часовню помолиться. Неожиданно ко мне подошел духовник Джовани де Бартолини. Он подождал, пока я закончу молитву, и сообщил:

— Тебя вызывает ректор. Я глянул на него.

— Провинился!

«Неужели ректор знает, о чем я думаю? - мелькнуло в голове. — Нет, не может этого быть! Наверное, запретит наше спортивное братство. Ну и посмеются же надо мной се­минаристы».

Робко вошел я в кабинет ректора, в котором уже давно не был. Ректор не велел мне повиниться. Зато он молча протя­нул записку, написанную на литовском языке:

«Викторио, брат мой, не сердись. Я не сомневаюсь в тво­ем братстве. Я хочу играть вместе с тобою в волейбол, стре­лять из лука.

Сильвио Сингх».

Прочитав записку, я так растерялся, что даже покраснел. Сейчас вот ректор возьмет и запретит мне посещать даже те спортивные занятия, которые доступны всем семинаристам.

— Многие святые ценили спорт весьма высоко! — пылко произнес я. — Кроме того, спортивная закалка может приго­диться нам в миссиях...

— Мы приветствуем то, что вы организовали братство святого Христофора, — похвалил меня ректор. — Городская спортивная федерация нашей провинции предлагает организо­вать соревнования по стрельбе. Есть ли в ваших рядах стрелки?

— Есть! — ответил я радостно. — Я сам неплохо стреляю, и Сильвио тоже большой любитель этого вида спорта. Только он не посмел записаться в братство.

— Но речь сейчас не о том, — строго сказал ректор. — По­чему Сильвио пишет тебе по-литовски? Разве ты забыл слова Христа: «Кто приходит ко мне и не питает ненависти к своему отцу, матери, братьям, сестрам и даже к своей жизни, тот не может быть моим учеником». Служа церкви, необходимо отречься не только от своих родных, но и от своего языка. Кто не сделал этого да еще учит другого своему языку, тот грешит. В отпущение твоего прегрешения предашься в часов­не размышлениям над словами святого Августина: «Roma locuta, canza finite»[17].

Я преклонил колено и поцеловал руку ректора. Затем поднялся и, боясь, как бы он меня еще в чем-нибудь не обви­нил, быстро ушел. Прибежав в читальню, я отыскал Сильвио:

— Ты знаешь, какую кашу заварил своими записками? — гневно набросился я на него. — Чуть было не погубил брат­ство святого Христофора.

Сильвио округлил глаза и молчал.

— Зачем тебе понадобилось посылать мне записку, вдоба­вок по-литовски? Ты что, с ума сошел?

— Я только хотел порадовать тебя, - ответил Сильвио, — ты так любишь родной язык.

— Любить — это грех, понимаешь? Монах, если что и лю­бит, должен от этого отказаться. Так сказал ректор. Кого ты просил передать записку?

— Никого! Я вложил ее в учебник греческого языка.

— Где он?

Сильвио вынул из стола книгу и стал ее листать. Записки в ней, конечно, не оказалось. Сильвио с виноватым видом опустил глаза.

— Скорее всего ее забрал духовник, - тихо промолвил он, — просматривал, вероятно, книжки и... забрал. Он по но­чам проверяет ящики столов.

— За эту записку на меня наложено покаяние.

— Меня ждет то же самое, - печально продолжал Сильвио.

— Конечно. Кайся, раз ты такой ротозей.

А про себя подумал: «Хорошо, что никто не знает о моих мыслях, а то выгнали бы из семинарии за ересь».

15

На первых тренировках по стрельбе у нас был только один револьвер. Позднее ректор одолжил нам вто­рой, затем каждому подарили по револьверу быв­шие миссионеры. Мы упорно тренировались. В чина­ровой роще, где было оборудовано стрельбище, то и дело раздавались выстрелы. Приходил пострелять и сам рек­тор. Случалось, что стрелки забывали про обедню и даже про вечерние моления. Но никто нас за это не бранил — честь се­минарии была превыше всего.

Отобрали пять лучших стрелков, в том числе меня и Силь­вио. У него от природы был меткий глаз, но все же я частень­ко выбивал больше очков и очень гордился этим.

Когда наступил день соревнований, мы направились в по­мещение городской спортивной федерации. Здесь собрались также стрелки из фашистской организации «Молния». Многие из них были в полной военной форме: зеленые мундиры, ак­сельбанты, на рукавах знаки отличия. У каждого на поясе была кобура с револьвером. Мы же свое оружие прятали в карманах ряс.

Посмотреть на соревнование пришли горожане, особенно много было молодежи. Сенсация! Монахи будут соревновать­ся с фашистами. Мы были преисполнены чувства огромной ответственности.

Нас поставили перед мишенями. Я молил святого Хри­стофора помочь мне победить и заметил, что мои товарищи тоже поглядывают на небо.