От Альп до Гималаев

— Видишь ли, каждая каста разделяется еще на отдельные группы, согласно исполняемым обязанностям. Вот собира­ются крестьяне: отдельно богатые и отдельно малоземель­ные. Ремесленники тоже разделяются на категории - ни один из них не зайдет туда, куда ему не положено. А если бы такое и случилось, нарушителя порядка тут же выдворили бы вон. Пришлось бы и мне вмешаться.

После разъяснений миссионера и я стал различать, где кто собрался. В некоторых отсеках не было никого. Вообще верующих в церкви было мало.

Фасати одел кружевную белую комжу и накинул фиолето­вую стулу. Он хотел было преклонить колени возле алтаря и помолиться, но только махнул рукой и пошел в исповедальню. Сев там на скамеечку, он исповедовал нескольких зажиточ­ных крестьян. Потом перетащил легкую исповедальню к тор­говцам. И так по очереди, кочуя со своей исповедальней то к одним, то к другим, он выслушал исповеди всех верующих.

Потом он взял чашу со святыми дарами и, прочитав «Ессе Agnus Dei»[21], совершил обряд причащения. Начал его с богатых крестьян и так по очереди с верующими из каждой группы, соответственно их общественному положению, что­бы никого не обидеть. В проповеди миссионер подчеркнул, что душа человека бессмертна и не может воплотиться в дру­гих людей, а тем более — в животных; душа также никогда не воссоединится с божественной оболочкой, как учат Веды[22]. Если человек жил на земле согласно христианскому учению, душа его обретет вечную жизнь в царстве небесном; если он провинился перед богом и людьми и не покаялся, душа его попадет в чистилище; если же человек не соблюдал заповедей божьих, жил и умер во грехе, душа его попадет в ад, где будет вечно мучиться. Кто хочет достичь вечной жизни на небесах, тот, во-первых, должен жертвовать на церковь, помогать неимущим, заботиться о душах умерших и твердо верить в христианского бога.

По окончании богослужения торжественно заиграл орган. Я рассчитывал на то, что тотчас же освобожусь и смогу озна­комиться с городом, его окрестностями. Но пока органист играл, в другие отсеки костела стали собираться новые верую­щие. Они были почти голыми. Даже грудь у женщин не была прикрыта. Я не смел глядеть на них и даже рассердился: разве можно допускать в храм божий голых?

Я поспешил в ризницу к Фасати.

— В костеле собираются какие-то голые, — встревожен-но сказал я.

— Какие — голые? — не понял миссионер. — А, это скорее всего шудры.

— Не знаю, кто они. Приходят в храм раздетыми. Я не в силах даже смотреть на это зрелище. Как им не стыдно?!

Фасати пожал плечами. Он выглянул из ризницы, огля­делся и ответил:

— Это шудры! Видишь, сколько их собралось. Больше, чем вайшьев. Есть среди них и неприкасаемые, их еще назы­вают хариджанами. Они вообще лишены каких-либо прав. Другие касты считают их «говорящими животными». Им нет места среди людей. Только мы принимаем их в храме. Индуистские святыни они обязаны обходить далеко сто­роной.

— Но ведь они голые! — повторял я возмущенно.

— А откуда им раздобыть одежду, если они даже не в состоянии заработать себе на пропитание и вечно голодают? Да и в церковь они приходят только потому, что я раздаю им иногда по горсточке риса. Тяжкая у них доля.

Я знал, что шудры не имеют права есть в присутствии брахманов, пить из колодцев людей зажиточных. Они обя­заны всегда держаться в стороне от других каст, их дети не имеют права учиться, заниматься каким-либо ремеслом. Однако я и представить себе не мог, что шудры так бедны. Мне их стало очень жалко.

— В следующее воскресенье надо будет пригласить их вместе с вайшьями, — предложил я Фасати. — Это будет по-христиански, как учит святое евангелие.

— Я это пробовал, — признался миссионер, — да только ничего не вышло. И одни и другие разбежались. Брахманы пожаловались архиепископу, что я нарушаю закон каст. Если бы архиепископ не перевел меня из той миссии, где я это затеял, брахманы потребовали бы вовсе отстранить меня от миссионерской деятельности. Да и в этой церкви как только я впустил в нее шудров, хотя и после богослужения, вайшьи потребовали «очистить» храм раствором коровьего навоза. Правда, сейчас они уже попривыкли.

— Выходит, что евангелие подействовало на них?..

— Выходит, что да. Но разве так уж важно слово еван­гелия? !

— А что?..

— Главное — это уравнять шудров с другими кастами. Необходимо добиться того, чтобы и их дети могли учиться. Теперь же шудры считаются самыми что ни на есть ничтож­ными и темными людьми. Кроме того, они, дескать, все лен­тяи, лжецы, озлобленные и сварливые. Шудры — воплощение всего дурного. На самом же деле они всего лишь необразо­ванные, отсталые и вечно преследуемые, словно бродячие собаки, люди. Участь их воистину ужасна.

Я подошел к алтарю, зажег свечи, поправил цветы. Но на этих голых людей все равно не смел глядеть.