От Андропова к Горбачёву

Я уже писал, что спасение — только в радикальном повороте. Партаппаратчикам очень легко было бы обосновать теоретически и оправдать практически такой поворот в политике ссыпками на всеспасающие цитаты из Ленина периода перехода от «военного коммунизма» к НЭПу. Партаппаратчики, однако, боятся, и боятся вполне справедливо, что удавшееся Ленину — сохранение монопартийной диктатуры при НЭПе, — не удастся им при нео-НЭПе. Нео-НЭП потребовал бы допущения не только определенных экономических свобод, но и пересмотра партийно-полицейских ограничений в духовной жизни. Советское общество, да и само государство, выиграли бы от поворота материально и морально, а партия проиграла бы и в том и в другом. Нео-НЭП был бы последним и окончательным доказательством того, что вся социалистическая система порочна, и партия, которая семь десятилетий навязывала ее силой своему народу, обречена на исчезновение. Поэтому, если это будет зависеть от воли партаппаратчиков, то не случится ничего, только на всех своих сборищах они будут повторять набившие всем оскомину пустые слова — «совершенствовать руководство», «совершенствовать экономический механизм», даже «совершенствовать развитой социализм» — хотя более совершенной в истории еще не было тиранической системы, чем советская.

В советскую систему власти входит, между тем, фактор, от которого зависит внешнеполитическая безопасность партийного государства — это армия. Военный переворот генерала Ярузельского в рамках коммунистической системы в Польше был направлен не только против антикоммунистических свободных профсоюзов в городе и деревне — против «Солидарности», но и против насквозь прогнившей диктатуры польских партаппаратчиков. Чем гарантированы твердолобые из Кремля, что со временем не появятся подражатели польского генерала из среды советского офицерского корпуса? Несомненно инспирированный самими советскими лидерами военный переворот удержал Польшу в составе советской империи. Но удержат ли советские партаппаратчики свою не менее прогнившую реакционную систему властвования, если советские военные захотят по собственной инициативе найти ей разумную прогрессивную альтернативу?

Ведь это ни для кого не секрет, что нынешний советский офицерский корпус более русский, чем коммунистический, более национальный, чем интернациональный. Ни для кого не секрет также и то, что эта русская армия черпает свою духовную пищу не из тошнотворных учебников марксизма-ленинизма, а из вечно живой для нее военно-патриотической истории старой России, которая ведь была велика не дворцовой камарильей, а основательницей Российской империи — русской армией и ее полководцами. Сталин знал, что делал, когда, чтобы выиграть войну против Германии, реабилитировал эту императорскую русскую армию и ее знаменитых полководцев, а саму войну назвал, по примеру войны 1812 г., «Великой Отечественной войной» Не партия, а армия выиграла эту великую войну. Не партия, а армия может стать инициатором и великих реформ, и тем самым прославить себя еще раз, но уже на мирном поприще по спасению великой нации от социального и этнического вырождения. Не нужно быть марксистом, чтобы видеть органическую связь между советским бытом и советским сознанием:

1. Между порочностью марксистских экономических догм и тупиком, в котором находится советская экономика.

2. Между «коммунистическим воспитанием» народа и уродливыми явлениями в советском быту.

3. Между человеконенавистнической идеологией партии и дегенерацией партии и дегенерацией людей.

4. Между насильственным навязыванием атеизма в советских школах и семьях и снижением воспроизводства этнографического русского населения, тогда как в регионах, где атеизм не проник в быт и сознание народов, там наблюдается воистину демографический взрыв (советские мусульманские республики].