От Анны де Боже до Мари Туше

— Сир, усердие, с каким я пекусь о вашей чести и о чести господ Гизов, вынуждает меня и всегда будет вынуждать говорить с подобной дерзостью, потому что я совершенно уверена, что Ваше Высочество никогда не перестанет считать меня своей верной служанкой, каковой я и являюсь.

Тогда король, видя, что не может никак ее успокоить, попросил герцогиню настоятельнейшим образом ничего не рассказывать об этой истории господам Гизам.

И Альваротто заключает свой рассказ:

«По мнению кардинала Лотарингского, причина, побудившая коннетабля, человека, безусловно, порядочного, действовать подобным образом, крылась в том, что он хотел использовать эту авантюру против Гизов; ему хотелось, чтобы дофин, достигнув соответствующего возраста, мог отказаться жениться на юной королеве из-за того, что та была воспитана шлюхой».

Но получилось так, что самой большой жертвой в этой истории оказался сам Монморанси. Все вокруг выступили против него, и он едва не впал в немилость…

В общем, задуманное им дело провалилось!

А что до очаровательной леди Флеминг, то. она в результате этого приключения оказалась беременной и, между прочим, выражала по этому поводу неподдельное восхищение. Вот что передает по этому поводу Брантом: «Она и не думала помалкивать о случившемся, напротив, очень смело и с присущей шотландцам искренностью говорила: „Я сделала все что могла, чтобы, благодарение Господу, понести от короля; я считаю, что мне оказана честь и потому я очень счастлива; должна сказать, что королевская кровь — сладостный и блаженный напиток, который ни с чем невозможно сравнить, но из-за которого я прекрасно себя чувствую, если, конечно, не считать легких признаков присутствия того, что должно было в результате получиться“.

«Эти бестактные разговоры выводили из себя короля и оскорблял королеву, которая, совершенно отвернувшись от бедняги коннетабля, объединилась с Дианой против шотландки.

Теперь, понятно, обеим женщинам не стоило особого труда изгнать из Франции эту красивую, но не в меру болтливую девушку.

Леди Флеминг возвратилась в Шотландию с упитанным младенцем, пищавшим у нее на коленях, и с захватывающими воспоминаниями.

Под именем Генриха Ангулемского ее сын впоследствии стал Великим Приором Франции. Что только лишний раз подтверждает, сколь неожиданными могут оказаться результаты альковной драмы.

* * *

Когда все узнали, какая сцена разыгралась в покоях леди Флеминг, взрыв безудержного смеха охватил весь королевский двор. «Одна только мысль, пишет историк тех лет, что король осмелился наставить рожки герцогине Валансийской, в течение нескольких дней сделала значительно более приятной жизнь множества людей».

Придворные поэты, по понятным причинам пожелавшие остаться неизвестными, посвятили этому событию немало куплетов, иные из которых оказались даже чересчур дерзкими.

Однако и шансонье, и прочие насмешники заблуждались, полагая, что песенка Дианы спета. После отъезда леди Флеминг король, желая вымолить себе прощение за свою эскападу, отправился к Диане и постарался по-мужски, насколько хватило сил, доказать ей, что ничто между ними не изменилось. К сожалению, движимый вполне понятным желанием блеснуть по этому случаю больше, чем обычно, он принимался снова и снова повторять свои галантные атаки и, по словам хрониста, «так переусердствовал, что к утру у него перехватило дыхание и он свалился без сил».

Герцогиня Валансийская, тронутая его стремлением, а возможно, и вполне удовлетворенная, проявила снисхождение. Выступив внезапно в материнской роли, она присела рядом с ним на край постели, с нежностью погладила его по голове, потом, бесшумно одевшись, выскользнула из спальни, дав ему в то утро поспать дольше обычного.

Все эти подробности стали известны при дворе на следующий же день благодаря одной из наперсниц королевы. А все потому, что Екатерина Медичи по-прежнему не покидала свою маленькую обсерваторию и была очень рада, когда короля подвела природа.

Вопреки желанию коннетабля любовная связь короля Генриха II с леди Флеминг послужила лишь укреплению положения герцогини Валансийской при дворе.

К тому же это неудачное дело имело весьма странные политические отголоски. С некоторых пор множество разрозненных признаков возвещали о приближении нового военного конфликта. В 1552 году немецкие принцы протестанты, сражавшиеся с Карлом Пятым, попросили у Генриха II финансовой помощи в обмен на признание за ним права назначать глав Трех Епископств (Мец, Тул и Верден) в Лотарингии.

Жест был ловким и вынуждал французского короля отправить армию для захвата дарованных земель, что фактически означало вступить в войну с Карлом Пятым, который, разумеется, продолжал считать указанные Три Епископства своими.

Итак, французам снова предстояло воевать.

Диана необыкновенно радовалась за своих дорогих друзей де Гизов, чей воинственный дух изнывал от бездействия, на которое их обрекли несколько месяцев мирной жизни.