От Белого моря до Черного

В наиболее развитых странах Западной Европы с которыми мы чаще всего сравниваем себя, говоря о дорогах, начало строительству их было положено еще в средневековье. Расширение дорожной сети, доведение мощеных дорог до каждой деревни и усовершенствование их по мере развития перевозочных средств происходило весьма постепенно на протяжении нескольких веков. А в преобладающей части России, с ее продолжительными многоснежными зимами, издревле сложился обычай санных перевозок, вполне естественный в стране, где летом население и тягло занято на полевых работах. Мы не говорим уже о широком использовании водных путей. Сильнейшим тормозом для дорожного строительства, как и для всего экономического развития, было крепостное право, ликвидированное в России — не лишне об этом вспомнить — всего лишь сто лет назад. Но существовало еще одно важное обстоятельство.

Известно, что везде и всюду прокладка дорог оплачивалась населением: за сооружение государственно важных путей платила казна из государственных поборов, местные дороги строились муниципальными властями за счет местного обложения и трудовой повинности. Таким образом, чем выше была плотность населения, тем больше было средств для строительства дорог. Где-нибудь в Гессене с его плотностью населения в 175 человек на 1 квадратный километр по сравнению с Архангельской губернией, где плотность составляла 1 человек на 1 квадратный километр [8], возможности для дорожного строительства были, по всей видимости, в 175 раз благоприятнее. В зависимости от способа расселения, характера местности, наличия рабочей силы, условий добычи и доставки строительных материалов в расчет могут быть внесены те или иные поправки, однако в общем огромные преимущества страны густо населенной остаются вне всякого сомнения.

Такова некоторая экономическая подоплека вопроса о дорожном строительстве. Я заговорил о ней вовсе не затем, чтобы оправдать наше отставание. Мне хочется только, чтобы мы судили о нем без раздражения и остерегались не до конца осмысленных сравнений.

Так вот, следовательно, дороги… В Емецких сосновых лесах мы еще ехали по мягкому песочку, где единственное неудобство состояло в перерасходе горючего, и даже пыль не особенно досаждала, так как недавно тут прошли дожди. Но за Сельцом пошли обычные для Онего-Двинского водораздела супесчаные и суглинистые грунты. В зависимости от того, насколько заинтересованы в том или ином участке дороги экономически мощные леспромхозы, она была то вполне удовлетворительной, то из рук вон скверной. Деревни за Сельцом встречались уже совсем редко, дорога шла тайгой, иногда пересекая небольшие болотца по старым гатям, глубоко вмятым и засыпанным слоями гравия и песка.

Солнце еще не заходило, но уже спряталось от нас за верхушки деревьев. Оно лишь изредка заглядывало к нам в прогалины, осыпая позолотой мохнатые лапы елей, трепещущие листочки берез, косые линии нетвердых в корню стволов, рухнувших в бурю и повисших на плечах у товарищей. Оно пускало запоздалых зайчиков на рытвинах дороги, заполненных водой от недавнего дождя. Перед некоторыми из этих рытвин мы благоразумно останавливались, меряли дно первым попавшим под руку сучком и только после этого, включив передний мост, пускали наш газик через преграду. Стоило нам остановиться и выйти из машины, на нас набрасывались, как на редкое лакомство, несметные стаи комаров. Преследуя нас, они залетали в машину, и потом на целых полчаса нам хватало дела, чтобы с ними расправиться.

До Плесецка, районного центра, который мы наметили целью сегодняшнего перегона, было еще не меньше семидесяти километров, а средняя скорость нашего продвижения едва превышала 15 километров в час.

Обсуждая без большого оптимизма складывающуюся обстановку, мы заметили впереди себя одинокую фигуру. Это был первый пешеход за несколько часов езды. Человек шел медленной усталой походкой, он изредка взмахивал веточкой, чтобы отогнать комаров, но, видно, и это занятие его утомило, да оно и не могло быть особенно эффективным при таком очевидном неравенстве сил. Когда мы догнали его, он даже не поднял руку.

Молодой сержант-отпускник — вот кем оказался одинокий путник — не заставил приглашать себя дважды.

Он направлялся проведать своих в таежном поселке Авда чуть в стороне от тракта. Договорились, что мы отвозим сержанта в поселок, а он устраивает нас на ночлег.

В Авду прибыли, когда уже стемнело. Ничего вокруг не было видно, я вел машину вслепую, недоверчиво следуя указаниям нашего пассажира. А он, знаток, направлял меня прочь с наезженной дороги, прямо по траве, через какие-то мелкие лужи, в объезд каких-то штабелей. Казалось, что нет никакого поселка, на душе было тревожно… Наконец сержант скомандовал остановиться. На бугорке стоял домик, окруженный частоколом. В домике зажгли электричество, застучали засовами…

Откуда-то из тьмы подходили люди. Появление машины в неурочный час не могло здесь пройти незамеченным.

— Ктой-то прибыл? Неужто Павлушка? Ух, видать в большие чины вышел, на машине стали возить…